Кулинар - Александр Варго

Достав из кармана газету, в которую был завернут длинный кухонный нож, заточенный как бритва, Александр переложил ее в левую руку. Эдуард в это время остановился у подъезда и начал набирать номер на кодовом замке. Одна цифра, вторая, третья… Дверь распахнулась.

— Не закрывайте. — Александр стоял у него за спиной.

Эдуард бросил на него короткий равнодушный взгляд и шагнул в подъезд. Скользнув следом, Александр хлопнул дверью. Он догнал Эдика в тот момент, когда тот стал подниматься по ступеням. Под потолком горела тусклая лампочка, спрятанная за металлической решеткой. Александр взял нож за рукоятку, газета с легким шелестом упала на бетонный пол.

Видимо, почувствовав опасность, Эдик хотел обернуться, но не успел. Разрезав пальто, острое блестящее лезвие скользнуло по ребру и вошло в тело чуть левее позвоночника. На удивление легко. Острие пронзило сердце насквозь и уперлось в грудину. Все оказалось почти так, как Александр и предполагал.

Он схватил Эдика за шею левой рукой и ощутил, как по телу жертвы пробежала легкая конвульсия. Через секунду все его напрягшиеся на мгновение члены расслабились. «Ах ты, черт!» — Александр чуть не выругался вслух. Кейс, который был у Эдуарда, выпал из бесчувственных рук и с грохотом упал на площадку. Как же он забыл про чемоданчик? Так ведь недолго и влипнуть в историю!

Он прислушался, не щелкнет ли где замок, не хлопнет ли дверь, но в подъезде было спокойно. Если кто и услышал шум, то не обратил на него особого внимания.

Продолжая держать нож за рукоятку, Александр оттащил мертвое тело в сторону и опустил лицом вниз. Потом вернулся за чемоданчиком и поставил его рядом с трупом. Затем вытащил нож из раны, приподнял полу пальто и тщательно вытер лезвие. Подобрал упавшую газету, свернул ее вдоль и, спрятав в ней нож, сунул в карман. Дело сделано. Он одернул пальто, поправил очки и шарфик. Кажется, все в порядке. «Черт, чуть не забыл!» Он нагнулся и, пошарив по карманам убитого, достал связку ключей на брелоке в виде серебряного североамериканского доллара. Штучка была занятная.

Александр отделил от связки один ключ, остальные сунул обратно в карман. Слегка приподняв труп, вытащил из внутреннего кармана пальто бумажник. Здесь же вынул из него все деньги и, не пересчитывая, положил в свой карман. Бумажник швырнул рядом.

Александр шагнул к двери, щелкнул задвижкой и вышел наружу. У дома никого не было. Он захлопнул за собой дверь, повернулся, не спеша пересек двор и оказался на улице. Его никто не заметил.

* * *

Через два дня после обнаружения трупа Галины Самаховой майор Дудуев зашел к Ресницкому.

Патологоанатом сидел в своем кабинете, размещавшемся в здании городской клинической больницы. Его кабинет совсем не походил на врачебный, а скорее напоминал офис бизнесмена средней руки. Черный матовый стол с компьютером, такой же черный шкаф с открытой полкой, уставленной справочной литературой. Черный цвет мебели выгодно оттенялся мягким угловым диваном, обтянутым бледно-оранжевым гобеленом, и такими же креслами, стоявшими перед журнальным столиком. Травянисто-зеленый ковролин почти полностью заглушал шаги. Только белый халат Аркадия Семеновича напоминал о том, что хозяином кабинета является врач.

Ресницкий сидел на диване, закинув ногу на ногу, и потягивал из пузатой рюмки коньяк, початая бутылка которого стояла перед ним на журнальном столике. У Ресницкого были огромные залысины спереди, сзади же седые волосы спадали почти до самых плеч.

— А, это ты. — Аркадий Семенович вяло пошевелил свободной рукой. — Заходи.

Дудуев прикрыл за собой дверь и прошел вперед. Ресницкий не встал ему навстречу, не подал руки и вообще сделал вид, что забыл о том, что они договорились с майором о встрече. Дудуев знал о причудах Ресницкого, поэтому его не слишком удивило такое поведение.

— Садись, коли пришел. — Ресницкий показал на соседнее кресло.

Майор сел и выжидательно посмотрел на патологоанатома.

— Будешь коньяк? — спросил Ресницкий и, не дожидаясь ответа, добавил, показав на шкаф: — Возьми там рюмку. Я чертовски устал, ты уж не обижайся.

Дудуев не смог отказаться от такого заманчивого предложения, хотя сегодня ему еще нужно было встречаться с полковником. Он сходил за рюмкой и вернулся на свое место.

— Наливай, чего ждешь? — недовольно посмотрел на него Ресницкий.

Он подождал, пока майор наполнит рюмку, взял бутылку и добавил себе еще. Снова откинулся на спинку дивана, закинув на сиденье обе ноги. Он замолчал, как будто забыл о присутствии Дудуева. Немного подождав, майор понял, что тостов произносить никто не собирается, и припал к рюмке.

— Хороший коньяк, — похвалил он, ставя рюмку на столик.

— За неимением гербовой — пишется на простой, — буркнул Аркадий Семенович. — «Кавказ» — не самый лучший коньяк, но… — Он вздохнул с такой горечью, что Дудуев подумал о том, что тому, наверное, тяжело живется.

«Естественно. — решил Дудуев. — Каждый день кромсать трупы, исследовать содержимое их желудков, перебирать кишки, пахнущие тухлой рыбой… Не самое лучшее занятие».

Он налил себе еще коньяка и одним махом проглотил.

— Ты по поводу этой гильотинированной девицы? — Ресницкий словно вспомнил о посетителе и повернул голову к Дудуеву. — Если заключение тебе не срочно, я попробую своими словами. На ее теле осталась соль. Прежде чем начать хлестать розгами, приятель натер ее солью.

— Зачем? — не понял Дудуев.

— Ты не пробовал посыпать солью маленькую ранку? То-то же. А теперь представь, что у тебя все тело — сплошная рана, да еще натертая солью! Она потеряла сознание от болевого шока, но он продолжал ее стегать. Она была еще жива, но уже ничего не чувствовала. После этого он отделил ей голову. Очень аккуратно. При помощи одного только ножа. Смерть наступила около двенадцати часов дня в результате большой потери крови. Да что там большой — у нее почти вся кровь вытекла. Скорее всего, он собирал ее в тазик и выливал в раковину или в унитаз.

Ресницкий замолчал, налил себе коньяка и принялся пить мелкими глотками.

— А потом? — не выдержал Дудуев.

— Потом, — буркнул Ресницкий, — потом он вскрыл ей брюшную полость, вырезал печень и покрошил ее на мелкие кусочки. Остальное ты и сам знаешь. Что тебя еще интересует? — усталым голосом спросил он.

— Как насчет Веры Рощиной?

— Это у которой отрезали груди и залили апельсиновым соусом?

— Да. Это тот же самый псих?

— Скорее всего, — кивнул Семен Аркадьевич. — По крайней мере, нож, которым действовали, в обоих случаях был исключительно острым. Как ты помнишь, Рощину он сначала заколол. Нож вошел в тело со стороны спины, прошел между шестым и седьмым ребрами и пробил сердце. Смерть наступила мгновенно. Можно только порадоваться, что девушка не мучилась.

— Да уж, много радости, — невесело резюмировал Дудуев.