Мастер боя - Виктор Степанычев

Именно это короткое движение корпуса и ног Леона явилось вспышкой активности Петра. На тридцать втором шаге, а точнее — его имитации, когда противник уже привычно пошел на поворот, он не шагнул вперед. И неожиданно для Леона оказался если не сзади, то немного сбоку. А предыдущий тридцать первый шаг совсем незаметно сократил дистанцию между ними. Результатом невнимательности Леона и мастерства его противника явился мощнейший удар голенью вместо тридцать третьего шага, нанесенный ему Петром сзади под колено.

Леон все же сумел среагировать. Болезненный удар был скомпенсирован уходом седого на закрутку. Прокрутившись, он принял защитную стойку, однако и Петр не стоял на месте.

Он рывком ушел по кругу следом и оказался совсем не там, где должен был оказаться по расчетам Леона. Малая неточность в определении положения противника градусов примерно в тридцать стоила тому очередной неприятности.

Петр нанес ощутимый удар рукой сбоку в открывшуюся на доли секунды область печени. В последний миг Леон среагировал и на эту атаку, молниеносно сработав корпусом. Однако уйти ему удалось, пожертвовав потерей равновесия, чем тут же воспользовался соперник. Очередной удар ногой сзади под колено левой ноги едва не поверг Леона на пол. Он с трудом смог удержаться и принять боевую стойку фронтом к Петру.

Лицо Леона выражало одновременно растерянность и злость. Похоже, он не ожидал от противника подобной быстрой реакции и качества проведенных приемов. Причем поймали его на совершенной простоте и провели простейшие же удары. И только профессионализм спас Леона от поражения. Ну что же, первый раунд остался за этим непонятным психом.

На эмоции, как и на передышку, Леоном были выделены лишь несколько секунд. Теперь уже он перешел к активным действиям. Шагнув навстречу Петру, Леон обрушил на него вал ударов руками. Полусогнутые в фалангах пальцы, ладони, локти слились в живой пропеллер, готовый поразить своими лопастями противника. Однако эта страшная круговерть не принесла успеха Леону.

Петр словно предвидел каждый удар и каждое движение. Любой отработанный и хитрый прием Леона встречал на своем пути профессионально поставленную защиту. Более того, Петр тут же находил брешь в умелой и мощной атаке и молниеносно жалил соперника короткими, но болезненными выпадами. И это при том, что Леон так и не сумел нанести ему значительного вреда, достать до какой-либо серьезной болевой точки.

Он ускорил движения, пытаясь сбить противника с ритма. Петр принял ускорение, все так же эффективно защищаясь. Так они работали около минуты. Бурнаш с охранниками завороженно следили за тем, что происходило на их глазах. Два отлаженных боевых механизма слились в бешеном вращении, не поддающемся взгляду и анализу. Бой шел на неподвластном сознанию рефлекторном уровне.

Неожиданно Леон почувствовал, что инициатива уходит от него. Этого не могло быть, потому что этого не могло быть никогда. Он не встречал соперника, который мог опередить его в скоростном ближнем бою. Это было невероятно. Но это случилось.

Леон под натиском противника отступил на полшага, потом еще на шаг, еще... Далее была стена — неровная, выкрашенная в салатный цвет.

— Стоп! Все, все... — подал хриплый голос Леон. Петр резко остановился и отступил на пару шагов.

В отличие от тяжело дышащего соперника его дыхание было если не спокойным, то почти ровным. Бурнаш с охранниками стояли молча. Колян, заметив брошенный на них взгляд Петра, тайком от шефа и Леона показал ему большой палец и подмигнул. Мол, знай наших!

Леон отступил от стены и коротко поклонился сопернику по схватке. Петр ответил ему тем же.

— Благодарю за доставленное удовольствие! — негромко произнес Леон и улыбнулся. На его прорезанном морщинами лице эта улыбка выглядела чужой, однако и она, и сказанные слова, похоже, были искренними.

— Не за что, — улыбнулся и Петр. — Поспособствуем, чем сможем. Заходите еще.

Бурлаков после ответа Петра Леону на секунду застыл, переваривая услышанное, а потом громко захохотал. Охранники также засмеялись, вторя шефу, однако потише, при этом с опаской поглядывая на Леона.

— Как он тебя, Леон, приколол, — сквозь смех проговорил Бурнаш. — Веселый парнишка.

— Да уж, куда веселее, — исподлобья кинув острый взгляд на Петра, согласился Леон.

Петр сидел на невысокой деревянной скамейке и сматывал с запястий бинты. Леон, наклонившись над соседней скамейкой, укладывал сумку. В раздевалке стоял обычный застарелый запах пота, масляной краски и дубленой кожи.

Скинув с плеч выходную униформу — темно-синий шелковый халат, расшитый желтыми извивающимися драконами со страшно разинутыми пастями, Петр подхватил полотенце и направился в душ. Очередной бой в десятиугольнике закончился, как и все, проведенные до него, победой. От остальных он отличался лишь тем, что был полуфинальным в премьер-лиге.

С того достопамятного знакомства с Леоном в лечебнице прошло полгода. За это время Петр к имени, данному ему дедушкой Джамалом, добавил такие же чужие фамилию и отчество, а к ним и соответствующие документы. Немудреной фантазией Павла Ивановича Бурлакова-Бурнаша-Бурого он теперь звался Петром Алексеевичем Романовым, родившимся в Москве тридцать пять лет назад и зарегистрированным по месту проживания в городе Санкт-Петербурге на улице Есенина.

Ладно, хоть так — не совсем скромно, но и не сказать, что броско. Смешнее было бы, если бы Павел Иванович соорудил ему документы на имя славного полярника Петра Петровича Шмидта или реформатора-вешателя Петра Аркадьевича Столыпина. Но, похоже, эти люди и их место в истории Бурнашу знакомы не были. А что касается великого государя-строителя, так народ наш к его полному величанию как-то не привык. Не на слуху оно: Петр I — он и есть Петр I. Поэтому мало у кого возникала ассоциация совпадения ФИО знатного самодержца российского с инициалами бойца из десятиугольника. Тоже известного, правда, в кругах совсем узких и уж точно — более специфических.

Бурнаш даже хотел организовать ему герб, взяв за основу вязь вензеля государя, двуглавого орла и его приставку к имени Великий. Однако решил, что использование госптицы, герба и имени царя не совсем деликатно, и, ничтоже сумняшеся, присвоил Петру рабочий псевдоним Великий Дракон. Получилось не то чтобы скромно, но со вкусом — естественно, для самого Паши Бурнаша и соответствующего ему общества.

Петру эти хлопоты с именами официальными и сценическими были совершенно безразличны. Главное, он имел паспорт. Теперь, при бумажке, он уже и не совсем букашка для Унтера — хоть минводовского, хоть серовского. И это приятно.

Почти месяц Петр жил в карантине на довольствии Бурнаша. Обещанные при его поступлении в диспансер главврачом две недели изоляции растянулись. И, можно не сомневаться, усилиями Павла Ивановича, а точнее — его деньгами. Да и сам Петр не спешил нарушить больничное уединение «за жестянкой» суетой общей палаты. Ему было вполне достаточно наблюдений за пациентами клиники доктора Петряева из окна во время их прогулок по «психодрому».