Крах проклятого Ига. Русь против Орды - Виктор Поротников

– Пойду. Только позволь от твоего имени распорядиться, если что?

– Чем распорядиться?

– Владыка, ты меня позвал, а не доверяешь… Коли не станет добром князь Борис увещеваний слушать, велю твоей волей храмы нижегородские закрыть. Долго не выдержит, подчинится.

Сказал и поднялся, давая понять, что разговор окончен. Митрополит мысленно ахнул: ай да игумен! Вот как хитро придумал! Таким ходом любого князя взять можно! И даже не заметил Алексий, что беседу закончил Сергий, а не он, хотя по старшинству вроде надо наоборот, что по положению, что по возрасту. И едва к руке Сергия под благословение не подошел, вовремя вспомнил, кто он сам, просто обнялись трижды.

– Завтра выйду.

– Куда ж ты выйдешь? Я с тобой людей определю, возок дам, лошадей хороших, гонцов впереди пошлю…

Глаза игумена насмешливо блеснули:

– Если кто пойдет со мной, то пусть поторопится, я до света отправлюсь. А лошади с гонцами ни к чему.

– Да как же ты, отец, пешим, что ли? До Нижнего сколько верст!..

И снова заблестели глаза Сергия:

– А я спорым шагом! Потому посыльных со мной тоже спорых и крепких отправляй.

Конечно, побеседовал Сергий и с князем Дмитрием. У того хватило ума первому встать и пойти навстречу игумену. Мало того, подошел под благословение сначала к нему, а уж потом к митрополиту. Боялся, что Алексий обидится, но тот после похвалил, мол, правильно сделал, митрополит митрополитом, а есть люди святые, которые больше пред Богом заступиться могут, чем все священники, вместе взятые!

Говорили долго про Москву, про Русь, про Орду (куда ж без нее!), про неустроение земли Русской, про то, что разорвана она меж разными правителями, и когда объединится, Бог весть… После Алексий спросил у Сергия, каков ему показался молодой князь.

– Молод, горяч, но ему Русь поднимать против ханов ордынских.

Митрополит мысленно ахнул, пока о таком и не думал, тщился укрепить Русь с Москвой во главе. А игумен вон как высоко взял! Вспомнил, как смотрел на Дмитрия Сергий, точно увидел что-то в его лице. Поинтересовался:

– Увидел что?

Сергий кивнул:

– Тяжело ему придется, но такова его доля. – Чуть помолчав, добавил с легкой завистью пожившего уже человека к молодому, только начинающему свой путь: – А славная доля! Памятен будет князь Руси на вечные времена!

Князь Дмитрий тоже вышел провожать игумена в долгий путь. Митрополит предупредил его, что Сергий уйдет с первым светом, и Дмитрий схитрил – приставил к келье, где ночевал игумен, холопа с наказом не спать всю ночь и, как только шевельнется Сергий, мчаться со всех ног будить самого князя.

Чтобы не проспать, холоп улегся прямо под дверью келейки, привалившись к ней спиной. Он проспал бы, да случайно неловко повернулся и зашумел, Сергий толкнул дверь, чтобы посмотреть, что случилось, вот и разбудил нерадивого. Увидев, что игумен уже на ногах, холоп опрометью бросился вон, чем несказанно удивил Сергия. Зато князь успел на крыльцо вовремя.

Митрополит, конечно, отправил вперед гонцов, чтоб знали, кто идет, к епископу суздальскому, который давно, еще по уговору князя Андрея Константиновича в Нижний Новгород перебрался. А к князю Борису нет, то не его пока дело, коли умен, так и сам узнает о необычном госте.

Когда три сухопарые фигуры, одетые в черные монашеские одеяния, показались на околице деревни, всех жителей точно ветром оповестило, мигом на единственную улицу высыпал и стар, и млад. Старцы шли неспешным шагом, оглядываясь, потому как начало смеркаться и надо бы поискать ночлег.

Как встречные угадывали в трех почти одинаковых монахах Сергия, для всех оставалось загадкой, в том числе и для самих людей. Просто сердце подсказывало: он! К игумену подходили под благословение, молили о заступничестве пред Богом, просили совета, как жить, подносили малых детей, чтоб только коснулся своей иссохшей рукой, глянул глазом, твердо веря, что одно только это даст дитю счастливую долю.

Церкви в деревеньке не было, потому за право приютить у себя знаменитого игумена едва не завязалась драка. Сергий вдруг попросил позволить им ночевать на сеновале. Тем и кончилось, отказать не посмели.

Когда все затихло и только где-то в крайнем дворе брехала видно спросонья собака, к Сергию вдруг кто-то подполз. Другому испугаться бы, но чего бояться тому, кто во всем полагается на божью волю? Возбужденный мальчишечий шепот попросил:

– Святой отец, возьми меня с собой!

– А ты кто? – чуть усмехнулся Сергий. Сколько он таких просьб слышал за свою жизнь, многим кажется, что слаще монашеской доли и не бывает, мол, живут тихо, смирно, беззаботно. А чуть погодя взвыть готовы от такой доли. Неужто еще один?

– Я-то? Я Никитка. Возьми, а?

– Куда?

– А с собой, хоть куда. Мне тута не житье.

– Чего ж, с родителями повздорил, что ли? Или неслух? – игумену очень хотелось погладить мальчишеские вихры, он почему-то точно знал, что мальчишка вихраст. Его головенка почти прижалась к плечу монаха.

– Не, нету у меня родителей.

– Сирота?

– Выходит, что так. Мать в прошлый мор померла, я ее и не помню даже, отца зимой деревом придавило. А мачехе я обуза, говорит, и без меня ртов много. Она снова замуж собралась…

– Так она тебя вырастила?

– Не, нас с Аленкой отец из той деревни на руках вынес, как мамка померла. Только и Аленка тоже померла. А мы вот выжили. Ну, возьмешь? – вдруг деловито поинтересовался мальчик.

– Ты думаешь, со мной сладко? Я, сам видишь, пешим хожу, яств заморских не ем…

– Ишь, яств! Я и хлеба-то не всякий день вижу! Нашел чем испужать!

Не было заметно, чтобы малец смущался разговором с человеком, к которому подходили все. Да и не так часто с этим Никиткой видно разговаривали.

– Я монах и живу в обители, молюсь всякий день и хлеб насущный всякий день в поте лица добываю.

Никитка даже обрадовался, видно, этим Сергий стал ему даже ближе.

– Да я не переборчивый, ты не бойся! Я все могу, только силы пока не на все хватает, а как чуть окрепну, так работником хорошим стану. Только…

– Что?

– Молитвы почти не знаю, некому учить было. У нас поп еще в прошлом годе помер, а нового нет.

– А мачеха что ж?

– Ей все равно, дерется только да ругается. А ты меня молитвам научишь? – мальчишка спросил так, словно все уже было обговорено.

– Возьму, хотя и тяжело будет. Не осилишь, так оставим тебя в Нижнем, туда уже недалеко, епископ пристроит куда-нибудь. Только мачеху спроси.

– Ага! – обрадованно согласился мальчишка и мигом сполз вниз. Сергий хотел сказать, что выйдет затемно, но не успел. Было слышно, как босые ноги затопали по крыльцу соседнего дома, потом оттуда раздалась отборная ругань и залаяла собака, потому что Никитка стрелой летел обратно. Шустро вскарабкавшись на сеновал, он с удовольствием сообщил: