Неупокоенные - Джон Коннолли

В каком-то смысле мне больше повезло с четвертым, бухгалтером по имени Эдвард Хейвер. Самого его вот уж десять лет как не было на свете, но вдова его Селин сказала, что не возражает поговорить насчет Клэя, пускай даже по телефону, особенно когда я объяснил, что меня для этой цели наняла дочь самого Клэя. Мне она сказала, что «Дэн» ей всегда нравился: такой добрый, такой приятный в компании. Вместе с мужем они ходили на похороны его жены, когда Ребекка была всего четырех или пяти лет от роду. Жена у Клэя умерла от рака. Затем, через два десятка лет, та же болезнь скосила супруга Селин, и на похороны пришел уже Дэниел Клэй. Селин призналась, что какое-то время даже льстила себе надеждой, что у них с Дэном заладится (вкусы у них во многом совпадали, нравилась ей и Ребекка), но тот, видно, уже привык жить бобылем.

— И вот он исчез, — подытожила она.

Я хотел было подтолкнуть Селин к обстоятельствам насчет его исчезновения, но в конечном итоге делать этого не пришлось.

— Мне известно, что рассказывали о нем люди, — сказала она, — но это был не Дэн; во всяком случае, не тот Дэн, которого я знала. Вверенных ему детей он опекал, может даже излишне. Это было видно по его лицу, когда он о них заговаривал.

— Он разговаривал с вами о своих пациентах?

— Имен он никогда не упоминал, но иногда рассказывал о том, через что тому или иному ребенку доводилось пройти: побои, запущенность, ну и, сами понимаете, всякое другое. Ясно было, что он насчет этого глубоко переживает. Сам он страданий ребенка буквально не мог выносить. Иногда это, видимо, и приводило его в состояние конфликта с людьми.

— Какими именно?

— С другими профессионалами, докторами, с которыми он не всегда сходился во взглядах. Был среди них один по имени… Боже мой, как же его звали?.. Вот совсем недавно я видела его имя… а, Кристиан! Точно, доктор Роберт Кристиан из «Мидлейк центр». Они с Дэном постоянно дискутировали, полемизировали в своих статьях и на конференциях. Область у них была, сами понимаете, довольно компактная, и поэтому они постоянно друг на друга наталкивались и спорили о том, как лучше работать с поступающими к ним детьми.

— У вас, похоже, очень хорошая память на события достаточно отдаленного прошлого, миссис Хейвер.

Я пытался показать, что не сомневаюсь в ее словах и не испытываю каких-либо подозрений, хотя немного было и то и другое.

— Я в Дэне души не чаяла, а за годы мы оставили в жизни друг друга заметный след. — Я, можно сказать, глазами видел ее исполненную светлой печали улыбку. — Из себя он выходил исключительно редко, но мне все еще помнится, каким становилось его лицо, когда речь заходила о Роберте Кристиане. В каком-то смысле они меж собой конкурировали. Дэн и доктор Кристиан — оба занимались оценкой заявлений о жестоком обращении с детьми, но подходы их очень разнились. Похоже, Дэн был чуть менее осторожен, нежели доктор Кристиан, только и всего. Он склонен был верить ребенку с самого начала, основываясь на своем исконном долге уберечь детей от вреда. Меня это в нем восхищало. В нем была эдакая воинствующая, если хотите, струнка; такой пристрастности нынче уж и не встретить. А вот доктор Кристиан усматривал свое предназначение в ином. Дэн считал Роберта Кристиана в некотором роде скептиком и ставил ему на вид, что он подменяет объективность недоверием. А затем случилась беда. Дэн выдал оценку, оказавшуюся в итоге неверной; погиб человек… я думаю, вы обо всем этом уже знаете. Впоследствии к Дэну обращались за оценками уже не так часто, а может, и вовсе перестали.

— Вы помните имя человека, который погиб?

— Фамилия, по-моему, какая-то немецкая. Кажется, Муллер? Муллер или Мюллер. Да, я почти уверена. Тому мальчику, что оказался в центре раздора, я полагаю, сейчас уже лет под двадцать. Не представляю даже, как сложилась его жизнь, учитывая то, что его заявления привели к смерти родного отца.

«Муллер» — записал я фамилию, а от нее провел стрелку к доктору Роберту Кристиану.

— Затем, понятно, пошли слухи, пересуды, — продолжала Селин.

— Слухи о жестоком обращении?

— Именно.

— Он обсуждал их с вами?

— Нет, к той поре мы уже не сказать чтобы часто контактировали. Со смертью мистера Муллера Дэниел стал менее общителен. Поймите меня правильно, завсегдатаем вечеринок он не слыл никогда, но все же посещал светские рауты, иногда заглядывал на кофе или на бокал вина. Но после того случая с Муллером все как-то сошло на нет. Что-то сделалось с его уверенностью; можно лишь догадываться, как на ней могли сказаться те заявления о жестоком обращении. Это же фактически слом.

— Вы им не верили?

— Я видела, как предан он был своей работе. И поверить не могла тем вещам, которые некоторые про него говорили. Звучит как клише, но его проблема была в том, что он чересчур опекал, брал близко к сердцу. Хотел всех защитить, оберечь, но в конце концов не сумел.

Я поблагодарил, а Селин сказала звонить ей в любое время. Прежде чем повесить трубку, она назвала кое-кого, с кем можно при желании связаться (кстати, все они были указаны в перечне Ребекки). Тем не менее разговор с ней оказался полезен, в отличие от тех двух, что последовали за ним. Вначале я позвонил адвокату Элвину Старку, который не только представлял Клэя в суде, но и водил с ним дружбу. Старк по городу был мне известен. Высокий, слащаво-маслянистый; в фаворе у него были костюмы в полоску, столь любимые старосветскими гангстерами и патентованными торговцами антиквариатом. Что касается вопросов юриспруденции, то здесь он без мзды и пальцем не шевелил; это же, похоже, распространялось и на телефонные разговоры, которые ему приходилось вести бесплатно. Именно Старк заведовал бумажной круговертью, окружавшей констатацию смерти Дэниела Клэя.

— Его больше нет, — сказал в трубку Старк после того, как его секретарь оставил меня висеть в эфире на добрую четверть часа, а затем учтиво сообщил, что личной встречи у нас, увы, не получится, но, может статься — может, — у него как-нибудь отыщется свободная минутка и тогда он втиснет меня в свой приемный график, но опять же по телефону. — Сказать больше нечего.

— У его дочери большая проблема с тем, кто так не считает. Он, похоже, не желает воспринимать тот факт, что мистера Клэя нет в живых.

— На это у его дочери есть официальная бумага, которая утверждает обратное. А что вы хотели услышать от меня? Да, я знал Дэниела. Пару раз в году мы с ним выезжали на рыбалку. Парень он был хороший. Быть может, слегка эксцентричный, но так уж у них там заведено.

— А про то, где так заведено, он с вами никогда не разговаривал?

— Не-а. Я бизнес-адвокат. Тот детский лепет меня угнетает.

— Вы по-прежнему представляете Ребекку Клэй?

— Я делал это в качестве услуги. И не ожидал, что меня за это возьмется преследовать частный сыщик. Так что можете с уверенностью передать, что больше услуг от меня она не дождется. Послушайте, Паркер, я знаю о вас все. Мне даже говорить с вами в тягость. А уж длительный разговор тем более ни к чему хорошему не приведет. Так что на этом я его заканчиваю.