Давай отпразднуем развод - Лаура Дейв

– Ужас, что это? – спрашивает Мэгги.

– Видимо, то, что нам предстоит сегодня вечером. – Джорджия замолкает. – С музыкой и оркестром.

Мэгги наливает немного густого напитка в стопку, выпивает, наливает еще немного и снова выпивает.

– Вот так-то, – восклицает Джорджия и хлопает.

Горло Мэгги горит, на глаза наворачиваются слезы.

– Крепкий.

– Хватит, я завидую.

Мэгги смотрит на пустую стопку. Когда она искала для Нейта абсент, один из продавцов сказал, что напиток запрещен из-за сильного эффекта. Интересно, когда он наступает? В любом случае Мэгги уже чувствует себя немного не в себе, хорошо бы списать это на алкоголь. Мэгги сегодня еще ничего не ела, только попкорн. Она очень голодная, и ей хочется имбирных блинчиков. Мэгги усердно пытается захотеть чего-то другого, зная, что это желание ни к чему хорошему не приводит. В детстве, когда ее тошнило или она чувствовала приближение беды, ей всегда ужасно хотелось блинчиков, что служило предупреждением об опасности. Мэгги кажется, что это связано с последними воспоминаниями о матери: обе сидели на кровати Мэгги ранним субботним утром, ели имбирные блинчики и пили несладкий холодный чай. Слушали радио. Эти воспоминания до сих пор всплывают в памяти каждый раз, когда она ест блинчики. Не просто воспоминания. А переживания, настолько реальные, словно все происходит наяву.

– Можно спросить кое-что личное? – говорит Джорджия.

Мэгги поворачивается и садится напротив.

– Конечно.

Джорджия смотрит на Мэгги, а потом снова на потолок.

– У меня будет малышка. Я вчера узнала.

– Боже мой, Джорджия, – Мэгги касается ее руки, – как здорово!

Джорджия кивает.

– Я сказала только тебе. – Она замолкает и гладит себя по животу. – Знаешь только ты, даже Дэнис не знает.

Тогда Мэгги вспоминает о вопросе Джорджии.

– Что ты хотела спросить?

– Мне нужно ему рассказать?

– Почему нет?

– Дэнис очень хотел мальчика. Мне все равно, главное, чтобы ребенок был здоров, но Дэнису важно, я специально узнавала, чтобы сделать ему сюрприз, если родится мальчик. Теперь я знаю, что будет девочка, и волнуюсь.

– Из-за чего?

– Вдруг он не обрадуется? Вдруг он так расстроится, что не сможет этого скрыть?

Мэгги смотрит на Джорджию, гадая, как ее успокоить.

– Уверена, Дэнис разволнуется. Когда ребенок появится на свет, ему нужна будет только его девочка.

– Откуда ты знаешь?

– Думаю, так это и происходит.

Джорджия в нерешительности улыбается.

– В кино? – спрашивает она.

– И по телевизору, – добавляет Мэгги.

Джорджия еще шире улыбается, ее лицо светится, раздается громкая вибрация, и она достает из кармана джинсов телефон. Мэгги видно, как на экране телефона загорается «Дэнис». Джорджия перекидывает ногу через кровать и садится, чтобы ответить на звонок.

– Привет, детка, – говорит она. – Ты где? Пожалуйста, скажи, что ты в аэропорту и садишься на самолет.

По выражению лица Джорджии, с которого исчезает улыбка, становится ясно, что Дэнис где угодно, но не в аэропорту и на самолет не садится.

Джорджия поднимается, и Мэгги кажется, что она собирается выйти из комнаты, но Джорджия идет в туалет и закрывает за собой дверь. Мэгги смотрит на стопку в руке и пытается не слушать Джорджию, которая говорит все громче и громче.

Неожиданно дверь открывается, Джорджия стоит в проеме, телефона в руках у нее уже нет.

– Не хочу об этом говорить, – произносит она.

Мэгги кивает.

– Хорошо.

Джорджия рассержена, и на секунду Мэгги кажется, что Джорджия возьмет бутылку абсента и выпьет все до дна. Но она этого не делает. Джорджия лишь очень близко подходит к Мэгги.

– Давай уйдем отсюда, – говорит она.

– Куда?

– Тебе там понравится.

Мэгги меньше всего хочется куда-то идти, даже если ей там понравится. Ей хотелось, чтобы подействовал алкоголь и она почувствовала себя уставшей. Ей хочется спать. Но от мысли, что они куда-то пойдут, Джорджия воспряла духом, поэтому Мэгги не хочет ее разочаровывать.

Она глубоко вздыхает:

– Можно взять с собой абсент?

– Думаю, мы потеснимся.

Мэгги поднимается и почти не обращает внимания на легкое головокружение.

– Тогда пойдем, – говорит она.

Гвин моет посуду; в кухню заходит Томас с доской для серфинга, в мокром гидрокостюме. Гвин не удивлена. У Томаса вошло в привычку почти каждый день после работы бегать по берегу океана и, если есть возможность, оседлать волну. Иногда он ездит на велосипеде, несмотря на дождь или снег: ему все равно, главное – выйти на улицу и что-то делать. Только через несколько лет брака Гвин поняла, что с Томасом невозможно разговаривать о серьезных вещах – да и вообще о чем-либо – до того, пока он в одиночестве не погуляет на улице и не выйдет из состояния стресса. После прогулки у него всегда улучшалось настроение, взгляд становился открытым и он был готов слушать. После работы Томаса дома могли ждать лучшие новости в мире, но он и слышать не хотел о них и не разговаривал с Гвин, пока не погуляет. Томас открывает духовку, смотрит на торт, по воздуху разносится аромат масла.

– Ты готовишь красный торт?

Гвин брызгает на него водой.

– Закрой. Плохой знак.

– С чего ты взяла?

– Знаешь, что видеть невесту перед свадьбой в платье – плохой знак?

– Такой же плохой знак, как увидеть красный торт перед празднованием развода?

– Точно.

Он улыбается и делает, что ему говорят, – плотно закрывает духовку.

– Поверю на слово.

Гвин делает напор воды сильнее, когда он прислоняет серф к стене, открывает холодильник и ищет бутылку зеленого чая. Гвин знает, чего хочется мужу, и говорит:

– Вторая полка.

Он наклоняется, чтобы взять чай.

– Думаю, дети смирились с нашим планом на сегодня, – говорит он. – Мы же догадывались, что они не будут рады размаху события, но, кажется, сейчас все в порядке.

Да? Ты так думаешь?

Гвин казалось, что Томас будет на нее злиться за пассивно-агрессивный настрой во время разговора с детьми, она не была на высоте, как обещала, и не проявила должной мягкости. Но сейчас он, кажется, совсем не злится – и Гвин от этого даже хуже. Похоже, это просто еще один знак, что он ее больше не замечает.