Девять неправильных ответов - Джон Диксон Карр

Сев в метро на станции «Южный Кенсингтон», он вышел на остановке «Грин-парк», и, когда поднялся на эскалаторе в вестибюль, было без шестнадцати минут восемь.

Марджори стояла у киоска спиной к нему, просматривая «Лондонский детективный журнал». Под короткой белой меховой накидкой на ней было серое глянцевое платье с низким вырезом; жемчужное ожерелье матово поблескивало на розоватой коже. Они нерешительно смотрели друг на друга — атмосфера не располагала к публичной демонстрации чувств. Марджори протянула руку:

— Мы не опаздываем, Билл?

— Думаю, поспеем как раз вовремя. — Он понизил голос. — Хорошенько запомни: ты — Джой Теннент, а я — Лоренс Херст. Ты знаешь свою биографию и ознакомила меня со значительной частью моей. Думаешь, ты справишься?

Впервые Марджори выглядела спокойной и сдержанной, как подобает хорошей личной секретарше, каковой она и являлась.[12]

— Я справлюсь лучше, чем тебе кажется, — ответила она. — Если только ты не будешь делать глупости…

— Обещаю, что не буду. Ну, пошли.

Солнце светило еще достаточно ярко. Идя по Пикадилли, они миновали отель «Ритц» и свернули вправо на Сент-Джеймс-стрит.

— Черт бы побрал эту машинку! — внезапно выругался Билл.

— Твою пишущую машинку? — удивленно спросила Марджори. — Что с ней такое?

— Она принадлежала Лэрри. Вчера, перед выходом из «Уолдорфа», я открыл ее, чтобы убедиться, что она в порядке. Марджори, я готов поклясться, что это была обычная портативная машинка «Вулверин» с черными клавишами и белыми буквами!

— Ну?

— Сегодня утром мне было нужно выполнить ряд дел. Когда я вернулся в половине второго, то открыл машинку и сел печатать…

— Вот этого я и не понимаю. Что тебе понадобилось печатать?

— Во-первых, письма, которые я должен был отправить в Нью-Йорке — моей квартирной хозяйке и моему боссу. Я послал их другу в Штаты, чтобы он отправил их оттуда с американскими марками. Во-вторых, полный отчет об этом приключении, покуда я помню все детали. Но дело не в том. Машинка была той же марки, но клавиши были белыми с металлическими ободками, а буквы — черными! Всю вторую половину дня я ломал голову над тем, кто — портье или старший инспек… — короче говоря, кто мог подменить машинку в мое отсутствие и какой в этом смысл…

— Погоди! — прервала Марджори. — Прошлой ночью у тебя не было машинки.

— Да. В Нью-Йорке я отправил чемодан и машинку автобусом в аэропорт, где их поместили в багажное отделение самолета.

— Выходит, машинку могли подменить в аэропорту или даже раньше?

— Теоретически — да, — согласился Билл. — Но реальным выглядит только одно объяснение. Я прибыл в «Уолдорф» слишком утомленным и стал жертвой оптического обмана. Уверен, что машинка — та же самая. — Он вздохнул. — Если бы только меня не беспокоил еще один вопрос, Марджори…

Они дошли почти до конца улицы. Справа находился узкий тупик, на дальней стене которого виднелась надпись: «Сент-Джеймс-Плейс».

То ли увидев ее, то ли почувствовав тревогу в голосе Билла, Марджори внезапно остановилась:

— Какой вопрос, Билл?

— Пожалуйста, пойми, что это не упрек. Ты проделала отличную работу, объяснив родителям и Эрику, что я прибыл несколько дней назад и остановился у друга. Но почему ты дала Чиверу мой адрес?

Марджори отвернулась — солнце поблескивало в ее темно-золотистых волосах.

— Понимаешь… сначала я должна была сообщить моей семье, что ты здесь, и подготовить их…

— На сей раз к настоящей свадьбе?

— Если ты все еще хочешь на мне жениться… Нет, не прерывай меня! Что касается Эрика, то он сначала спросил, почему я вообще поехала в Америку.

— Какое это имеет значение? Ну так почему ты туда поехала?

— Чтобы найти тебя, — просто ответила Марджори.

Билл уставился на тротуар, желая провалиться сквозь него.

— Ночью я дала волю своим чувствам, — продолжала Марджори. — Но сегодня мне было ужасно не по себе. Когда я думала, что свалилась тебе на голову, словно… Билл, в чем дело? Почему ты ничего не говоришь?

— Не могу, Марджори. Мне слишком стыдно.

— Стыдно? — Казалось, это слово озадачило ее. — Эрик спросил, нашла ли я тебя, и я ответила, что да. Тогда он попросил твой адрес, так как хотел что-то тебе сказать… Так почему тебе стыдно?

— Потому что такая чудесная девушка, как ты, можешь любить такого… — Билл огляделся вокруг, чтобы отвлечь ее внимание, и увидел табличку с названием улицы. — Сент-Джеймс-Плейс! — воскликнул он. — Мы уже несколько минут здесь стоим, сами того не зная! Пошли, Марджори! — Ему внезапно стал тесен воротник. — Позже я попытаюсь тебе объяснить…

Тупик имел тротуар по обеим сторонам. Слева находился оружейный магазин, а справа — писчебумажный. Переулок был сырым и темным — его освещали только газовые фонари на консолях. Почти на всех домах из красного кирпича с желтыми оконными рамами виднелись медные таблички. Билл, поглощенный своими мыслями, ничего не замечал, но Марджори читала все надписи, указывающие на местопребывание адвокатов, агентов по продаже недвижимости, книготорговцев и даже французского ночного клуба.

Остановившись, Марджори сжала руку Билла.

— Это здесь, — сказала она. — Дом обращен к нам задней стеной, но сбоку маленькие белые цифры «шестьдесят восемь».

Большой дом в георгианском стиле, потемневший от времени, одиноко возвышался среди груды камней, оставшейся после нацистских бомбардировок. В здании было три этажа, высокие окна были прикрыты шторами, под окнами второго и третьего этажа тянулись каменные выступы, до которых мог бы легко добраться грабитель, вооруженный крепкой веревкой и крюком. Дом выглядел мрачным и угрюмым.

— Похоже, нам предстоит столкнуться с чем-то ужасным, прежде чем мы уйдем отсюда, — прошептала Марджори. — Но с чем именно?

Ее спутник хранил молчание. Двери в подъезд за углом справа были распахнуты, но внутри царили потемки, и Биллу пришлось чиркнуть серебряной зажигалкой. Пламя осветило табличку с надписью:

«Первый этаж: сэр Эштон Каудри, к.а.[13]

Второй этаж: вице-адмирал достопочтенный Бенбоу Хукер (далее следовал перечень наград).

Третий этаж: м-р Гейлорд Херст, К.О.Б.И.[14]».