Железная леди - Кэрол Нелсон Дуглас

Мистер Стенхоуп сразу замолчал, затем, утомленный, погрузился в кресло, спросив:

– И вы когда-нибудь это делаете?

Годфри улыбнулся:

– Нет.

– Я вижу почему. Она… не из тех, кому отказывают.

– Верно, – согласился Годфри.

Мистер Стенхоуп поставил свой стакан с бренди на боковой столик и махнул загорелой рукой.

– Уотсон, – сказал он. – Его имя Уотсон. – Он посмотрел на нас с усталым торжеством: – Видите? Информация абсолютно бесполезна. Вы только что выяснили, что любопытство может не только сгубить кошку, но и завести в тупик.

– Боже мой, конечно, – прокомментировал Годфри почти вкрадчивым тоном. – Знаете, сколько тысяч Уотсонов живет в Англии? Сколько сотен из них могут быть врачами?

Тем не менее Ирен зажмурилась и захлопала в ладоши, как будто получила в подарок редкий драгоценный камень, а потом наклонила голову в сторону ничего не понимающего бедного мистера Стенхоупа.

– Ах, не стоит отчаиваться, мой дорогой сэр, – произнесла она, бросив многозначительный взгляд на меня. – Вероятно, я уже знаю подходящее место, где начать наши поиски таинственного доктора Уотсона. Годфри, – промурлыкала примадонна, закрывая тему, – думаю, я тоже выпью этого превосходного бренди.

Мистеру Стенхоупу понадобилась помощь, чтобы подняться наверх. Напряжение, испытанное им во время исповеди, ослабило организм, и без того изнуренный годами лишений и совсем недавней – если Ирен права – попыткой отравления. И хотя считается, что бренди укрепляет тело и дух, в этом случае, по моему мнению, оно подействовало ровно наоборот.

У двери в свою спальню гость поблагодарил Годфри за поддержку, пожелал Ирен спокойной ночи – ведь теперь она получила ответы на вопросы – и попросил меня остаться на несколько мгновений, потому что хотел поговорить со мной.

Я уже открыла рот, чтобы отказаться, ведь беседу можно отложить и до утра, но Ирен поторопилась ответить за меня:

– Прекрасная идея! Вы выглядите бледным, сэр, после рассказа о ваших злоключениях в Афганистане. Внимательная сиделка быстро вернет нам всем покой.

Ее предложение выглядело вполне разумным, хотя, каким бы плохим ни оставалось состояние мистера Стенхоупа, назвать нашего гостя «бледным» было огромным преувеличением, если не комплиментом.

Итак, мои друзья вдвоем помогли мистеру Стенхоупу дойти до постели, где он, не раздеваясь, улегся со вздохом облегчения поверх стеганой перины. Меня насторожило, что Годфри с Ирен ретировались чересчур поспешно.

Пока в спальне никого не было, керосиновая лампа едва теплилась – Софи становилась настоящим тираном, когда дело касалось экономии. Я намеревалась почитать или заняться шитьем при свете лампы, но его едва хватало, чтобы разглядеть вытянутую руку. Я подошла, чтобы подкрутить фитиль.

– Оставьте, как есть, – попросил мистер Стенхоуп. В ответ на мой вопрошающий взгляд он указал на окно: – Мы же не хотим оказаться слишком на виду для внешнего мира.

– Ой! – Я отдернула руку от латунного колесика регулятора, как от змеиных клыков. – Вероятно, в этой комнате оставаться небезопасно.

– Вряд ли он сейчас отважится на еще одну попытку, но лучше не искушать судьбу.

Выражение лица моего собеседника было трудно различить в полумраке под гобеленовым балдахином; лишь необычайно белые зубы и белки глаз мерцали жемчужным сиянием, отражая скудный свет. Я села на стул с прямой спинкой, на котором мне вряд ли удалось бы задремать, и погрузилась в неловкое молчание.

В приходе отца посещение больных являлось весьма почетной обязанностью. С самого детства я привыкла сидеть в течение долгих часов у постели страждущих; тогда я и научилась терпению и уважительному отношению к смерти.

Хотя миссия моя была благородной, я чувствовала себя неловко в присутствии мистера Стенхоупа. Возможно, как ни странно, дело было в том, что он оставался полностью одетым, хотя теоретически это исключало любой намек на неподобающее для меня пребывание в спальне наедине с мужчиной. Однако в силу давних традиций известно: только если мужчина лежит больной, он считается вполне безопасным с точки зрения возможных неприличных действий по отношению к женской особе, находящейся рядом с ним.

Мистер Стенхоуп не выглядел достаточно больным, чтобы отбросить любую вероятность скандала, по крайне мере в моем представлении.

– Он, – наконец произнесла я охрипшим из-за долгого молчания голосом.

– Он?

– Ваш стрелок. Вы ведь знаете – или хотя бы подозреваете, – кто он.

– А вот она не стала это выяснять.

– Она?

– Ваша подруга. Ее заботило только имя моего спасителя на поле боя.

– Верно, довольно странно. Но Ирен повинуется инстинктам, и не стоит их недооценивать. И еще я должна признать, что очень часто ее дикие предположения служат ей хорошую службу. Вероятно, все дело в артистическом темпераменте.

Мистер Стенхоуп рассмеялся:

– Вероятно, во мне его нет ни капли.

– Но вы вели вполне… богемную жизнь.

– Ничего подобного, мисс Хаксли. Я вел беспорядочную жизнь – есть разница. Это гораздо хуже, чем богемная жизнь, – добавил он насмешливо. – А вот вы… вы меня удивили. Похоже, ваши дни полны приключений.

– Мои? Ничего подобного! Я законченная домоседка. Хотя, – была я вынуждена добавить для честности, – однажды я путешествовала на поезде из Лондона в Богемию без сопровождения. Это крайне непозволительно, но ситуация была отчаянной.

– На поезде? В одиночку? Вот что я имел в виду! Ваш отчаянный поступок служит цивилизованным эквивалентом моим дерзким вылазкам в логово афганских разбойников, дорогая мисс Хаксли.

– Пусть так, но меня никогда не звали Кобра.

После этих слов он стал серьезней; по крайней мере, я больше не видела блеска бледного полумесяца его улыбки.

– Хотя, – опять пришлось мне добавить для полной честности, – однажды я подписала телеграмму кодовым именем «Казанова».

– Вы? Казанова? – Он наклонился вперед, пока свет не обозначил его черты.

В то время я сама полагала, что это очень хитрая уловка.

– Попугай, – скромно объяснила я.

– Ну да, конечно. Проницательная старая птица. Вот видите? Зашифрованная телеграмма, путешествие на поезде без спутника. Вы вели жизнь, полную приключений!

– Вовсе нет! Причина была в том, что Ирен вызвала меня в Прагу. Даже Годфри – который едва знал ее тогда – отговаривал меня от поездки, но я знала, что подруга не станет меня тревожить из-за пустяка. И хорошо, что я поехала, потому что Ирен балансировала на краю пропасти. Я счастлива, что именно мое присутствие избавило ее от сплетен по поводу отношений с королем Богемии. Довольно противный человечишка, мелкий, хотя росту в нем шесть футов с лишком. – Я содрогнулась, вспоминая высокомерного монарха.