Тайна мецената - Марина Серова

— Присаживайтесь на диван, — Жанна кивнула мне на уютную, несмотря на старинные изогнутые подлокотники, софу, а сама подошла к шкафу, стоящему возле окна. Женщина открыла дверцу, вытащила оттуда массивную темно-коричневую шкатулку и заняла место рядом со мной.

— Это шкатулка отца, здесь хранятся некоторые его вещи, письма, даже личный дневник, — пояснила Жанна. — Дневник я никогда не открывала, потому что отец записывал туда свои самые сокровенные мысли, и мне кажется, что нельзя читать такие вещи даже самым близким родственникам. А вот письма к маме я читала — они очень трогательные и печальные. Мама ведь умерла рано, когда мне было два года… Отец очень ее любил.

Женщина доставала разные предметы, принадлежавшие ее отцу, и рассказывала о них. Этой расческой он обычно расчесывался, этой тушью писал свои письма, это его самая любимая кисть, а этот карандаш он использовал для графических зарисовок.

Жанна показала мне даже альбом для набросков — ее отец зарисовывал людей, бытовые сцены, животных. Рисунки показались мне изящными и выполненными с любовью, словно художник сам проживал каждое мгновение жизни, которое пытался зафиксировать на бумаге.

Наконец мы дошли до маленькой шкатулки с запонками. Жанна открыла ее, и я с жадностью вперилась в лежавшие в шкатулке аксессуары. Видя мой интерес, женщина проговорила:

— Отец рассказывал мне историю изобретения запонок — ведь он очень любил их. Знаете ведь, что где-то с середины восемнадцатого века возникли приспособления, которые напоминают современные запонки? Правда, они были инкрустированы драгоценными камнями и напоминали покрытые эмалью монетки, соединенные цепочкой. Тогда запонки были настоящим произведением искусства — на них изображались гравюры, миниатюрные картины. Представляете себе такую красоту? Сейчас-то такое можно увидеть разве что в музее, и только… Запонки отца почти все изготовлены в двадцатом веке, вот только эти две — посмотрите, какая прелесть! — достались отцу от прадеда, и вполне вероятно, они были изготовлены в конце девятнадцатого века.

Жанна продемонстрировала мне две серебряные запонки, украшенные какими-то драгоценными камнями, как мне показалось, аметистами. Впрочем, другие запонки из коллекции покойного художника не уступали им по изяществу и красоте. Однако пары к той запонке, которую я нашла в квартире Огородникова, мне обнаружить не удалось. Пришлось смириться со своим поражением — вор, оставивший запонку на месте преступления, явно не носил аксессуары из шкатулки Глухова.

Жанна продолжала рассказывать о том, какие запонки и по какому случаю надевал ее отец. Он очень внимательно относился к своему внешнему виду и следил, чтобы в костюме все было идеально. Немного странно для художника — ведь для живописца главное — излить душу в творчестве, какой там внешний вид! Вспомнить хотя бы Огородникова в белом медицинском халате. Уж ему точно не до стиля, несмотря на высокое положение в обществе. Интересно, как изменится его судьба, если Жанна откажется быть его спонсором? Насколько я могу судить, пока ни одной картины Вольдемар Огородников не продал, да и вообще, не слишком стремился к постоянным заработкам.

— Вот, пары к вашей запонке нет, — развела руками Жанна. — Может, Игорь Леонидович обронил? Когда ко мне приехал для разговора… Правда, не помню, чтобы он пользовался запонками, но вдруг. Я же не так часто с ним общаюсь, для меня его визит был неожиданностью…

Я задумалась. Да, собиралась ведь наведаться к друзьям Огородникова, которые присутствовали на вечеринке, да все руки не доходили. Пока что я ничего не узнала, кроме того, что ни Садальский, ни Жанна Глухова картины не воровали. Уж не знаю, каким образом Игорь Леонидович мог умудриться вынести холст с «Богиней огня», однако если я пойму, какой был мотив у приятеля Огородникова, то смогу и докопаться до истины.

— Что ж, думаю, мне пора, — сказала я, когда Жанна ставила шкатулку обратно в шкаф. — Пожалуйста, не делайте глупостей, хорошо? Прежде чем что-то совершить сгоряча, успокойтесь и поразмышляйте о последствиях. Не надо совершать поступки в состоянии нервного срыва, очень вас прошу!

— Вы опять правы! — улыбнулась Жанна. — Удивительно, как мне повезло, что вы оказались рядом… Я ведь и не предполагала, что могу остаться инвалидом, в мыслях такого не было… Наверное, вы мой ангел-спаситель, по-другому не скажешь!

— Я рада, если мое вмешательство послужило вам на пользу, — ответила я. — Забудьте этого вашего Огородникова и начните жизнь сначала, он вас не достоин!

— Вы правы, бесконечно правы! — повторяла Жанна. Она прошла на кухню, вернулась, держа пустую бутылку вина.

— Если вас не затруднит, не могли бы вы по пути это выбросить? — спросила она. — Я… я сейчас что-то так устала, чтобы спускаться вниз, а мусорные баки рядом с домом… Не хочу, чтобы это вино напоминало мне о случившемся, о моей глупости и безрассудстве.

— Конечно, — кивнула я, осторожно беря бутылку за горлышко. — Алкоголь — не решение проблемы. Счастья и радости вино не принесет, а временное облегчение и забытье лишь иллюзия, которая развеется на следующее утро.

Игорь Леонидович согласился поговорить со мной без лишних вопросов. Я заявила, что являюсь журналисткой и как раз работаю над статьей, посвященной жизни тарасовских художников. Игорь Леонидович лишь слегка удивился, что я хочу брать интервью у него, ведь он всего лишь любитель, а не профессиональный художник.

— Но о вас как о талантливом живописце отзывался Вольдемар Огородников, председатель тарасовского Союза художников, — сказала я. — А так как Огородников — известный ныне живописец, я и решила побеседовать с вами. Читателям будет интересно узнать о людях, которые занимаются живописью для себя, не оканчивая специализированных учреждений. К тому же многие считают, что быть художником — дело трудное и неблагодарное, так как на хлеб этим не заработаешь, а значит, браться за краски не стоит. Цель моей статьи — доказать, что это не так. Живопись ведь полезна любому человеку, благодаря рисованию снимается стресс и уходит напряжение. Поэтому я опрашиваю людей, которые не являются художниками или дизайнерами по профессии, а занимаются рисованием на досуге, так сказать. Вы ведь адвокат, правильно я поняла?

— Совершенно верно, — подтвердил Игорь Леонидович. — Что ж, я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы! Сегодня я абсолютно свободен, поэтому приезжайте в любое удобное для вас время!

Я сообразила, что доеду до дома адвоката быстро, поэтому условилась встретиться с ним через полчаса. Игорь Леонидович продиктовал мне свой адрес, и я завела мотор.

Адвокат и близкий друг Огородникова жил в обычном девятиэтажном доме на седьмом этаже. Я набрала номер квартиры, и спустя пару гудков мне ответил громкий детский голос.

— Это кто? — поинтересовался ребенок.

— Привет, позови кого-нибудь из взрослых, — попросила я юное создание. Однако мой невидимый собеседник не спешил выполнять мою просьбу.

— А я сам взрослый! — гордо заявил он. — А вы кто?