Чужая роза - Делия Росси

Я села на постели, посмотрела в окно и в первый момент подумала, что проспала, но взгляд на часы заставил успокоиться. Всего лишь четверть пятого.

– Смотрю, ты ранняя пташка, – удовлетворенно кивнула мне ньора Ноэлья, когда я появилась на кухне. В черных, не по возрасту ясных глазах отражались солнечные блики. – Хозяин тоже рано встает, хотя иногда мне кажется, что он и не ложится вовсе, – передвигая на плите большие чаны с париттой, сказала старушка. – Всю ночь на ногах, а чуть свет – так он уже в седле.

Я решила, что это просто иносказательное выражение, но громкое лошадиное ржание, раздавшееся под окнами, и низкий голос герцога, отдающий распоряжения слуге, подтвердили правоту Ноэльи.

– Опять на весь день уедет, – вздохнула старушка и сердито поджала губы. – И даже не позавтракал. А у этих Ларетти разве ж догадаются хозяину нормальной еды подать? Да их кухарка, кроме падрильо, и готовить-то ничего не умеет.

– Ларетти – это соседи?

– Арендаторы. Почитай уже десять лет на ферме живут. Тут недалеко, в деревне. Дочка у них хороша больно, на нее все окрестные парни заглядываются. Ну и наш хозяин вниманием не обходит, да оно и понятно – мужчина он холостой, видный, при положении, опять же.

– Она его любовница?

Я сама не знала, откуда у меня такой интерес к личной жизни герцога. Казалось бы, какая мне разница, с кем он спит? Но почему-то на душе стало неспокойно.

– Да не то чтобы любовница, скорее, так, кратковременная утеха. Ньор герцог тут и бывает-то раз в год. Не задерживается он в «Томалли». Пару дней побудет – да и обратно, в Навере.

– А зачем он приезжает?

Я торопилась узнать как можно больше, пользуясь словоохотливостью старушки. В отличие от столичной майрессы, ньора Ноэлья была не прочь поговорить.

– Как зачем? Проверить, все ли в порядке, – оправдала мои надежды Ноэлья. – Самолично убедиться. Разве не знаешь, что без хозяйского пригляда любой дом ветшает? Оно ведь как? У хозяина все имения на родовую магию завязаны, им его присутствие необходимо. Вот ньор герцог и объезжает свои владения.

– А много их?

– Дай-ка подумаю, – нахмурилась старушка и коснулась висящего на шее креста. – В Неноре, в Лереции, в Серсе, да по окраинам герцогства еще штук пять наберется. Ну и наше. Выходит, что девять. А может, и больше. Разве все упомнишь?

Она ловко сняла с огня сковороду и поставила ее на стол.

– Винченцо! – высунувшись в открытое окно, крикнула Ноэлья. – Иди завтракать!

– Иду, Нонни, – послышалось в ответ, и вскоре на кухню, громко стуча сапогами, вошел Винченцо. – Уехал хозяин, – положив на полку соломенную шляпу, сказал он и, прищурившись, посмотрел на меня. – Как спалось, Алессия? Мыши не мешали?

– Нет, я не слышала.

– Это хорошо. В молодости сон крепкий, только до подушки голову донесешь – и уснешь. Не то что в старости, – улыбнулся Винченцо.

– Ну, хватит языком молоть, садись уже, – сердито сказала Ноэлья, но в ее обращенных на мужа глазах светилась нежность. – А ты чего стоишь? – мне достался быстрый взгляд. – Фротта остынет, – кивнув на омлет с овощами, буркнула Ноэлья, и поставила на стол корзинку с хлебом.

Завтрак пролетел быстро, а после мы с Ноэльей убрали покои герцога и большую гостиную, выбили ковры и расставили в комнатах вазы с цветами, а потом ньора отправила меня в лес собирать люсту – дикую травку, по вкусу напоминающую мяту. Ветерийцы любили ее и добавляли и к мясу, и в супы, и даже в десерты. Вот только собирать люсту было непросто, росла она в диких безлюдных местах – подальше от жилья, в глухих лесах или рядом с болотами.

– Не бойся, не заблудишься, – напутствовала меня старушка. – Иди прямо по дороге, стадиях в пяти увидишь большую поляну, полную белых цветов – там и растет люста. Мимо нее не пройдешь.

Ноэлья вручила мне корзинку, и я отправилась в лес.

Дорога, усыпанная сосновыми иголками, мягко пружинила под ногами, птицы звонко пели, перелетая с ветки на ветку, а солнечные лучи обнимали красноватые стволы и скользили по лицу, оставляя ощущение тепла и давно забытого, почти детского счастья. Мне даже на миг показалось, что я снова вернулась домой, в свой родной и привычный мир, и стоит пройти еще немного, как я выйду на шоссе и поймаю попутку, чтобы добраться до города. Глупо, конечно. Для того чтобы добраться до города, мне не попутка нужна, а камень перемен. Вот только где его взять? За минувшую неделю я столько раз обошла дворец, но так и не поняла, где он может быть. «Ты его почувствуешь. Прислушайся к себе, он тебя обязательно позовет», – вспомнились слова Ветто. Иногда мне казалось, что старуха с помощником просто надо мной подшутили. Как можно почувствовать портал, если я не знаю ни как он выглядит, ни где его искать?

Пока я размышляла, лес расступился, послышалось жужжание пчел и впереди появилась поляна, усыпанная маленькими белыми цветами. Они казались похожими на тополиный пух, и запах стоял изумительный – сладкий, медовый, чуть горьковатый, напоминающий аромат липы и гречихи одновременно. У меня даже голова слегка закружилась, таким сильным он был.

Я присела на корточки и раздвинула высокие побеги. Люста пряталась среди цветов, стелилась по земле плотным ковриком, уползала к самой кромке леса. Маленькая, невзрачная на вид, даже неказистая. Я поставила корзинку и принялась собирать хрупкие листья, похожие на крошечные еловые веточки.

Время шло, ворох сорванных листочков рос, воздух пьяняще благоухал медом, веки стали тяжелыми, и так захотелось спать, что я потерла глаза, пытаясь избавиться от сонной одури.

«Маленькая бабочка, лети, лети, – возникли в голове слова песенки, которую насвистывал недавно Джунио. – К розе моего сердца». Все-таки ветерийцы ужасно романтичны. Подумать только – роза моего сердца…

Отдаленный раскат грома заставил поднять голову. Надо же, пока я собирала люсту, солнце успело скрыться за тучами. И откуда они только взялись? Вот и не верь после этого предсказаниям магов!

Я подхватила корзинку, накрыла ее платком и рванула к дороге, но не успела до нее добежать, как на шею упали первые крупные капли. Святая Лючия, не хватало еще промокнуть! Сколько там до виллы? Почти километр? Если считать, что стадия равна приблизительно двумстам метрам, то так и есть, а значит, нужно поторопиться.

Дождь пошел сильнее. Холодные капли стекали по длинным сосновым иголкам прямо за шиворот, попадали на волосы, на блузку, на длинный подол юбки. Темная ткань потяжелела, запуталась в ногах, и я, недолго думая, подоткнула ее за пояс. Все равно никто меня тут не видит. Идти стало легче, но дождь, словно в отместку, хлынул сплошной стеной. Сосновые кроны не могли удержать обрушившийся с неба потоп. Он заливал дорогу так, будто где-то наверху открыли шлюзы. Промозглый ветер пробирался под одежду, холодил голые ноги, низкие раскаты грома будили в душе первобытный страх. Буйство стихии было таким внезапным и сильным, что я буквально ослепла и оглохла и беспомощно замерла посреди дороги, стирая с лица потоки воды.