Щёлоков - Сергей Кредов

За первые семь лет службы в МВД при Щёлокове Сергей Михайлович пройдет путь от подполковника до генерал-лейтенанта внутренней службы.

В начале 1967 года главный редактор журнала «Советская милиция» вызывает своего сотрудника Вениамина Полубинского и протягивает ему объемистую рукопись: «Подготовь к печати». Из двадцати восьми страниц надо сделать 12. Полубинский удивлен названием статьи: «Действия советской контрразведки против фашистской разведки в годы Великой Отечественной войны». Какое это имеет отношение к журналу «Советская милиция»? Редактор поясняет: этот автор — ого-го! Очень перспективен. Под статьей стояла подпись: подполковник С. М. Крылов, старший редактор издательского отдела Высшей школы КГБ СССР. Тогда Вениамин Иванович впервые услышал эту фамилию.

По-видимому, Крылову понравилось, как отредактировали его материал. Через некоторое время майор Полубинский получает от него приглашение перейти в контрольно-инспекторский отдел МВД, возглавить группу из пяти журналистов. В их задачи входило писать доклады для руководства и править официальные бумаги. Майор становится также секретарем партийной организации КИО.

«Очень хороший организатор. Настойчивый. Умел добиваться своего», — вспоминает о Крылове Полубинский, впоследствии кандидат юридических наук, автор книг, один из редакторов энциклопедии «МВД России». Сергей Михайлович привлекал ярких людей из других ведомств, подразделений МВД. Особо ценному специалисту он мог предложить высокую зарплату, жилье — благодаря поддержке министра. Поэтому шли к нему охотно. Но работать приходилось на износ. Несколько раз Полубинский готовил доклады Щёлокову. Как это происходило? Однажды министру предстояло выступить перед писателями в Доме литераторов. Он вызывает Вениамина Ивановича, сообщает, что примерно ему хотелось бы сказать. Просит обыграть тему: «Писатели — инженеры человеческих душ, а милиционеры — хирурги человеческих душ». Полубинский с коллегами придумали фразу, понравившуюся Щёлокову: «Мы за союз Фемиды с музами». Сам Крылов докладов, как правило, не писал, он редактировал варианты, подготовленные его сотрудниками, и редактором был великолепным, вспоминает Вениамин Иванович. Своих спичрайтеров Николай Анисимович называет «архимедами». Иногда он мог заглянуть в их кабинет поздно вечером, уходя с работы (кабинет министра находился этажом выше, на третьем этаже): «Еще трудитесь, архимеды?» Бывало, если засидятся до глубокой ночи, то из буфета по поручению Щёлокова им приносили бутылку коньяку.

Как секретарь парторганизации Полубинский с Крыловым не раз конфликтовал. «Из-за его отношения к людям, — поясняет Вениамин Иванович. — Доходило до бурных объяснений, так что даже секретарши заглядывали в кабинет: вы тут не деретесь?» Однажды, рассказывает Полубинский, Крылов с группой сотрудников отправились с инспекцией в Куйбышев. В их группу входил бывший сыщик МУРа Тихоненко, заслуженный оперативник, впоследствии генерал. Переработали — как обычно. Дня через три после их возвращения секретарю парторганизации звонит жена Тихоненко: «Где мой муж?» И только тут Полубинский узнает от Крылова, что Тихоненко с сердечным приступом отправили в местную больницу. «А что такого? — удивился Сергей Михайлович. — Пусть им врачи занимаются». Парторг подключает руководство медицинской службы МВД, и больного перевозят в милицейский госпиталь в Москву… Начальник КИО просто забыл о Тихоненко — так показалось Вениамину Ивановичу.

Что это: черствость? Многие соратники и ученики Крылова не согласятся с такой оценкой и приведут примеры чуткого к ним отношения. Но учтем, что Сергей Михайлович был человеком идеи, максималистом. Он себя не жалел и из своих сотрудников выжимал все соки, оценивая их прежде всего с точки зрения полезности «общему делу». Скажем так: к людям он относился по-разному. И они к нему — тоже.

Полубинский завершает свой рассказ: «Мне предложили перейти в Главное управление кадров, возглавить оргметодический отдел. Я согласился. Вызывает Сергей Михайлович:

— Что же ты делаешь? Я же тебе был как отец родной!

Не любил, когда от него уходили по собственному желанию. А такое нередко случалось. Все-таки постоянные стрессы, переработки. И перспектив никаких — намекнул ему. Он подскочил:

— А, так ты за званиями сюда пришел? Хочешь, я тебя сделаю полковником?

Отвечаю, что я уже дал слово в управлении кадров. Сергей Михайлович, возмущенный, выскочил из кабинета. В очередной раз заглянула секретарша: „Вы что тут, подрались?“ Не сомневаюсь, он бы сделал меня полковником. Ему это было просто: зашел в кабинет министра — и вышел с подписанной бумагой…»

Случаев, когда работать под руководством Крылова отказывались из-за сложностей его характера или увольнялись по той же причине, известно предостаточно.

Профессор В. З. Весёлый, много лет работавший и друживший с Сергеем Михайловичем, пишет: «Он появился в министерстве в 1967 году, и с этого времени спокойная жизнь в аппарате закончилась. Ворох новых идей, прожектов — реальных и заведомо неосуществимых — обрушился на привыкших к безмятежному стилю руководства сотрудников».

Тут тоже многое упрощено. Ведь пишет товарищ, многолетний соратник. Сомнительно, чтобы Министерство внутренних дел в конце 1960-х представляло собой такое уж болото. Среди критиков Крылова мы находим авторитетных практиков, вполне восприимчивых к новым идеям. Например, И. И. Карпец делится первыми впечатлениями от знакомства с Сергеем Михайловичем в своей книге «Сыск. Записки начальника уголовного розыска» (М., 1994).

Крылов в 1969 году — важная фигура в министерстве. Он входит в кабинет Щёлокова, не спросив разрешения у дежурных. В присутствии Крылова дежурные адъютанты не садятся. «Это кое-что значит», — делает вывод начальник уголовного розыска. Через некоторое время они встречаются с Сергеем Михайловичем и обстоятельно беседуют. Оба с трудом скрывают недовольство. Карпец — тем, что начальник оргинспекторского управления пытается поставить себя над другими главками, а Крылов — тем, что начальник угро штабную структуру, по-видимому, ни в грош не ставит. Мы знаем об этом разговоре в изложении Карпеца. Его впечатления от собеседника:

«Он обладал энергией, фантазией, но имел смутное представление о праве, к тому же, беря на работу квалифицированных юристов, довольно пренебрежительно отзывался о них, считая, что они могут „помешать“ преобразованиям из-за своей приверженности к „букве закона“, а не к его „духу“ (действительно, об одном своем соратнике Сергей Михайлович в шутку говорил: „Хороший человек, но юрист“. — С. К.). Естественно, мы расстались спокойно. Собственно, спокойным ушел я, но чувствовал, что хозяин кабинета был недоволен. Тем более что я уклонился от разговора, содержавшего оценки тех или иных руководителей главков и отделов, включая и заместителей министра, сославшись на то, что я их недостаточно хорошо знаю. Однако понял, что он — если выражаться сегодняшним языком — „борец с консерваторами“, коими он считал работавших „до него“, отнюдь не считаясь с тем, профессионалы они или нет. К сожалению, часто „новые люди“, мало знающие систему, в которую их забросила судьба, оперируют по отношению к тем, кто знает дело лучше их, понятием „консерватор“ или чем-нибудь в этом роде».