Лекарство для покойника - Фридрих Незнанский

– За него.

Приятели вдумчиво выпили, прислушиваясь к коньяку.

В дверь постучали, и появился Аркаша.

– Аркан, очень кстати, что это ты. У меня есть для тебя задание, – хмуро сказал ему Турецкий, не желая, чтобы кто-то наблюдал их импровизированное застолье.

– Опасное? – загорелся водитель-стажер. – Рисковое?

– Ужасно. Сходи в библиотеку, возьми там Мифологический словарь и выпиши мне справку по слову «Махаон». Что это значит, черт побери?

– Кажется, есть такой эротический журнал, – припомнил Аркаша и исчез.

На экране тем временем какой-то лихой сын гор закончил длинный тост и осушил бокал вина. К нему присоединились остальные.

– Опаздывают за нами-то, – сказал Солонин, пережевывая дольку лимона.

Налили по второй. Выпили. Телевизор демонстрировал жареных куропаток и сомов, шашлыки и маринованные грибочки, обилие всякой зелени и разнообразных закусок.

Турецкий с сожалением посмотрел на собственный скромный стол.

– Саша, не принимай близко к сердцу, – успокоил товарища Солонин. – Лучше объясни мне это кино. Ты же не ради того меня сюда вызвал, чтобы показать, как они чревоугодничали.

– Сейчас. – Турецкий плеснул в стаканы еще коньяку. Собрался с духом и, не дожидаясь Солонина, выпил до дна. – Все присутствующие на приеме гости – чеченцы. Это утверждает Богачева и подтверждает охрана. Сечешь?

– Допустим, ну и что? – Коллега еще не сек.

– Выпей! – указал Турецкий на не тронутую Солониным порцию коньяка. Тот повиновался, и только после этого «важняк» Генпрокуратуры начал ему разъяснять: – Мы не знаем, по какому поводу они собирались, что обсуждали – это раз. Какие интересы могут быть у Богачева в Чечне и, наоборот, у чеченцев к Богачеву. Это два. Насколько они дружественно или враждебно настроены друг к другу. Это три. То, что они развлекаются и едят вместе, еще ни о чем не говорит. Сегодня в твою честь тост говорит, а завтра – нож в спину. Доходит?

Солонин кивнул.

– Ты допускаешь, что Богачева могли убрать чеченцы, возможно, кто-то из гостей с этой записи, если они не пришли к согласию.

– Во всяком случае, не сбрасываю эту версию со счетов. Поскольку с другими пока – не очень. Кто-либо из них вполне мог стать если не прямым исполнителем, то организатором.

– Зная этот упорный народец, очень даже с тобой согласен.

Между тем застолье на экране вошло в полную силу. Гости непринужденно болтали. Степенный, с обильной сединой бородач что-то шептал на ушко Кате Богачевой. Та кокетливо пожимала плечами и заразительно хихикала. Звук практично отсутствовал, долетали отдельные обрывки фраз и общий шум.

– Ты обратил внимание, – спросил Солонин, – что она все время в таком ракурсе, что разглядеть эти чертовы подвески как следует совершенно невозможно?

– Ты мне еще будешь об этом рассказывать, – обиделся Турецкий. – Я уже задолбался делать стоп-кадр получше. Но это теперь не моя проблема. Так что пленочку я уже в Москву отправил…

Солонин непонимающе уставился на него. Потом снова перевел взгляд на экран и поморгал глазами.

– Мы сейчас с тобой копию смотрим.

– Оперативно, – одобрительно прищелкнул языком Солонин.

– Обижаешь. Ну так вот. Пусть теперь в столице эксперты ракурс получше находят и крутым ювелирам показывают. А мне только ждать остается.

Турецкий поднял бутылку и обнаружил, что ее содержимое катастрофически быстро сократилось до ничтожных количеств. Это его не остановило, и он безжалостно вылил остатки коньяка в опустевшие емкости.

– Тост! – провозгласил он не совсем уверенным голосом и поднял свой стакан. – За рабочую версию «Орлы», которой будешь заниматься ты.

На экране Богачев проходил в дом с двумя из гостей, в том числе и с бородачом, развлекавшим Катю.

Турецкий последовал его примеру. Нетвердой походкой подошел к холодильнику, достал загадочный пакет и победно его развернул.

В руках у него появилась бутылка с красно-коричневой этикеткой «Teqila Anejo Jalisco» и интригующей жидкостью бледно-соломенного цвета внутри.

– С текилой меня познакомил Слава, – предался воспоминаниям Турецкий. – Ее делают из какой-то там агавы, которая произрастает в мексиканских пустынях. Из кактуса, короче. Лучшие сорта производят в штате Джа… лиско? Судя по надписи на этикетке «anejo», эта трехлетней выдержки, а больше и не бывает. Вот ты, Витька, попробуй и сам оценишь.

Они продегустировали текилу три раза и пришли к обоюдному согласию, что мексиканские кактусы вполне годятся для употребления внутрь, а не только для цветочных горшков. Турецкого опять понесло по волнам памяти:

– Мы с Грязновым этой текилой запивали коньяк. Думал – помру. Оказалось – выжил. Сейчас тот же сценарий.

– За исключением разминки портвейном и пивом, – напомнил Солонин, которого после всех событий этого дня закономерно потянуло в сон.

– Ах, да, – смутно что-то припомнил Турецкий, автоматически отключая видеомагнитофон с давно остановившейся кассетой и впадая в состояние прострации. – Вечером посмотрю.

Солонин не отозвался. Его несколько раз перевернуло в пространстве и накрыло черным одеялом.

Вечер затянулся до утра. Очнулись в тех же позах, в каких вчера потеряли друг друга из виду. С час приходили в себя с помощью холодного душа, минеральной воды и остатков лимона.

Затем Солонин приступил к активным действиям. В первую очередь послал запрос в Москву в свою контору на чеченцев, снятых на видео в доме Богачева. Список их чудесным образом оказался у предусмотрительного Турецкого, который полностью взвалил версию «Орлы» на плечи своего коллеги.

Ответ пришел на следующий день.

Турецкий. Крым, Мисхор. 27 августа, 11.45

Семен Барабанов, больше известный как Барабан, завтракал в баре «Аллигатор». Турецкому не понадобилось много времени, чтобы найти его там. Собственно, в оперативной справке, полученной на этого молодого картежника, и говорилось, что искать его следует в прибрежных злачных заведениях, а в первую очередь в «Аллигаторе».

Несмотря на то что никакого криминала за Барабаном не водилось, про него было известно все досконально. Так, на всякий случай. И вот этот случай произошел.

Возраст – 27 лет. Образование – незаконченное высшее – три года актерского училища имени Щепкина в Москве. Семейное положение – холост. Три года назад купил в Ялте двухкомнатную квартиру, в которой живет обычно с конца апреля до середины октября, то есть весь курортный сезон. Барабан зарабатывал на жизнь, обыгрывая в карты всех, кто рисковал с ним сесть играть, и делал это до тех пор, пока из Крыма не уезжал последний отдыхающий. Тогда и он собирал выигранные деньги и отваливал обратно в Москву, чтобы весело и красиво их прогулять – ровно до апреля следующего года. У него были волосы до плеч, темные жгучие глаза и длинные чувствительные пальцы – артистичная внешность, которая, впрочем, скорее подошла бы какому-нибудь музыканту. Для драматического артиста он был всегда чуть аффектирован, и театральные преподаватели раскусили это безошибочно. Но Барабан, вместо того чтобы смириться и играть удававшиеся комедийные роли, настойчиво претендовал на трагические, все больше фальшивил и в результате потерпел полное фиаско – за провал роли Фигаро был с треском изгнан. Позднее он уверял, что провалил ее специально, поскольку «его видение этой работы не умещалось в рамках режиссерского замысла».