Майнеры. Задача византийских генералов - Вильям Цветков

– Ну что-то можно ответить. Я бы не вытерпел. Надо на место таких ставить. Иначе на шею сядут.

Ларин подумал, что до конца марта ему нужно сдать стенгазету по антитеррористической пропаганде, провести открытый урок для родителей-спонсоров, подготовить авторский факультатив для неуспевающих, внести предложения в родительский комитет по ликвидации перегруженности учащихся… и еще заменить школьный звонок.

Успенский, ученик одиннадцатого «А» класса, сын одного из главных меценатов школы, шел на медаль, но с математикой у него было полное недоразумение. В разговорах с учителями Ларин быстро понял, каким способом доставались Успенскому отметки – он их просто покупал. Некоторые учителя артачились, но после разговора с Эльвирой, директором школы, быстро меняли взгляды на успеваемость и знания Успенского. В классе его недолюбливали и побаивались за вспыльчивый несносный характер, поэтому никто даже не спрашивал, откуда напротив фамилии в журнале появлялись отличные отметки, когда он даже не выходил к доске.

Ларин пришел к Эльвире после седьмого урока, она сама позвонила ему на сотовый и попросила зайти. За вторую четверть Ларин вкатил ему двойку, но он только ухмыльнулся и показал фак при всем классе.

Эльвира сказала, если он не исправит оценки за первые две четверти, обнаружив, что сильно ошибался, выставляя их, а также не перестанет ущемлять ребенка, то… скорее всего, не пройдет переаттестацию, а раз так, – «таким черствым педагогам не место в нашей школьной семье».

«Вы меня понимаете, Дмитрий Сергеевич? Вы же математики, мыслите стратегически, наперед…»

Ларин исправил оценки. Ему пришлось писать докладную записку, где он обосновал поступок «личной неприязнью к одаренному ученику». Потому что в журнале просто так черкать нельзя. Тем более итоговые оценки.

На первом же уроке третьей четверти Успенский запустил самолетик и попал ему прямо в лоб.

«Го-ол!» – заорал он на весь класс.

– Дмитрий… эээ, забыл, как вас по батюшке… Дим, будь другом, расскажи нам про этих византийских генералов, а то мы уже устали от твоих циферок! Да, ребзя?! – он встал, повернулся к классу ухмыляясь. – И про этого, евнуха, у него что, правда, все там того?

Класс загудел одобрительным эхом.

И Ларин начал рассказывать.

– Потом… прозвенел звонок, вы дернулись, вы всегда дергаетесь, когда он звенит. Народ вскочил, все побежали, вы тоже пошли, а я позади замешкался… честно говоря, вся эта история с теткой немного выбила меня из колеи… и, тогда выпала бумажка из вашего кармана. Неужели вас так прижали, что вы… поставили Успенскому, этому придурку, высший балл? – Скоков посмотрел на учителя.

Тот сидел, взявшись за руль, словно держал штурвал тихоокеанского лайнера. Его брови двигались, сжатые губы едва сдерживали готовую вырваться тираду.

– Да вы полегче, эй, – сказал Скоков. – Не надо так близко к сердцу, а то сейчас присоединимся к нашему другу в багажнике. Я же понимаю, что… у вас сложное положение. Жена, ребенок… Не знаю, чтобы я сделал на вашем месте. Наверное, убил бы кого-нибудь.

Ларин хотел ответить резким замечанием, но промолчал.

На зеркале заднего вида раскачивался дезодорант в виде разъяренного портрета Шайа ЛаБафа, надпись внизу гласила: «Just Do It».

– Ты еще слишком молодой, чтобы понять, – сказал Ларин. – Если человек рожден мудаком, воевать с ним бесполезно. Я мог пойти на принцип, но зачем? Потерять работу в наше время – не самое мудрое решение. У тебя нет семьи, появится жена, посмотрю, как ты заговоришь. А если еще и ребенок, – будешь молчать, стиснув зубы, если они к тому времени еще останутся с тобой.

– Зубы или жена? – спросил Скоков.

– И то и то.

Они нырнули под мост, потом выехали на второстепенную улицу. Какой-то бомж тащил на спине ворох смятого картона, в руке он держал бутылку пива, периодически делая длинные глотки.

– Знаете, кто это? – спросил Скоков.

Ларин глянул на грязного человека в лохмотьях.

– Нет. А должен?

– Это мистер Браун. Он сам себя так называет. Иногда он заходит в гараж, когда я занимаюсь тачкой и просит бутылки. По его словам, он раньше работал в нашей школе. Точно не знаете? Он внятно не может объяснить, когда это было, потому редко бывает трезвым, но даже если он и не успел выпить…

– И какое это имеет отношение ко мне?

– Самое прямое. Мистер Браун тоже преподавал математику. Пока не свихнулся.

Ларин посмотрел в зеркало заднего вида. Мужчина жестикулировал, рот его открывался и закрывался, он что-то беспрерывно говорил или даже кричал. Груз на его спине раскачивался, грозя вот-вот свалиться вместе с носильщиком.

– Куда он идет? – спросил Ларин. Увиденное легло тенью на его лицо, если не сказать больше – он как будто встретил самого себя сквозь толщу лет, и это видение наяву прорезало глубокую морщину вдоль его лба, мышцы лица свело судорогой, щеки впали, а глаза… горели безумием.

– Черт, – сказал Скоков. – Здесь направо, во дворы, так ближе.

Они повернули, потом проехали еще с километр и остановились около гаража.

Ларин сидел, не отпуская руль.

«Господи, – подумал он. – А не я ли это шел там, с кучей вонючего картона на спине, выкрикивая бешеные проклятия в адрес бесславно растраченной жизни?»

– Эй, с вами все в порядке? – вывел его из оцепенения голос Скокова. – Загоняйте машину.

Ларин увидел перед собой открытые ворота гаража. Развернулся, сдал задом. Скоков закрыл ворота и включил свет.

– Слава богу, – сказал он. – Доехали. Что теперь с ним делать?

– Завтра решим. Сейчас мне нужно домой, у меня сын один дома остался.

– А жена где? – удивился Скоков.

– В роддоме. Родила час назад девочку.

– Вы не шутите? Родила? Пока мы с вами там…

– Да, пока мы с тобой там занимались черт знает чем, она родила девочку.

– Ну вы даете! Поздравляю! – Скоков подошел к большому навесному шкафу. – За такое дело… – Он открыл дверцы и достал оттуда закупоренную бутылку коньяка.

– Нет, – сказал Ларин.

– Сегодня можно. По пятьдесят.

Ларин почувствовал, что под конец дня не в силах сопротивляться.

– Ладно, давай.

Скоков налил в пластиковые стаканы, которые нашел в выдвижном ящике столешницы слева от машины.

Они чокнулись и выпили.

– За здоровье мамы и дочки, – сказал Ларин.

Пару минут стояла тишина.

– Ты знаешь, что за уравнение видел на доске? – спросил Ларин.

Скоков покачал головой.

– Какой-то ресурс и его распределение по временной шкале, насколько я понял. Но без пояснений это может быть что угодно, например, прогноз особей мушки-дрозофилы в замкнутом пространстве.