Тени войны - Алекс Орлов

Анупа проспала около трех часов, и едва солнце тронуло верхушки деревьев, она уже была на ногах. Зевая и потягиваясь, как молодая пантера, девушка спустилась на дно оврага к ручью. Сорвав по пути мятный лопух, она, морщась, принялась его жевать — после сна это хорошо освежало.

На дне оврага было холоднее, чем под деревом, и над поверхностью ручья плыл молочный туман. Анупа поежилась и ступила в воду. Холод обжег ноги.

Сжав челюсти, она вошла по пояс и, пронзительно взвизгнув, окунулась с головой.

Спустя четверть часа девушка продолжала свой путь. Вот впереди посветлело, лес стал редеть. «Где-то здесь должна быть поляна», — подумала Анупа и неожиданно услышала голоса. Говорили женщины на языке муюмов. Наша путешественница неслышно пробежала еще с десяток шагов и, спрятавшись за широким стволом дерева, стала наблюдать.

Вот на краю леса, в ста шагах от нее, появились две девушки, как две капли воды похожие друг на друга. Анупа сразу узнала их. Это были две ее зеркальные одногодки: Хоро и Терника. «Глупые лягушки, что они здесь делают?» — рассердилась Анупа и уже хотела прогнать девушек, сказать, чтобы они шли к скалам, где прячутся все оставшиеся в живых жители деревни. Но тут ее слух уловил какой-то посторонний для леса шум. Этот шум исходил сверху, постепенно нарастая. Хоро и Терника тоже услышали его, и было видно, как они юркнули в кусты.

Над поляной показался зофр. Только какой-то странный. Он быстро опускался. Лапы у него были не как у обычного зофра, а вместо крыльев туго натянутый белый мешок. Он был очень похож на тех громадин, которые вчера висели над джунглями и уничтожали муюмов.

Однако относительно небольшие его размеры позволили Анупе сделать предположение, что перед ней детеныш. «Маленький, а кричит как взрослый зофр», — отметила Анупа. Тем временем «детеныш», ломая верхушки деревьев, с грохотом, сопровождающим яркую вспышку, освободился от белого мешка и тяжело плюхнулся на землю. Затем лапы его, жужжа, завертелись, и, разбросав во все стороны сорванные куски дерна, «детеныш» забился в густые заросли лесного апельсина. А еще через секунду на его боках откинулись потайные дверцы и оттуда начали выскакивать страшные черные демоны и разбегаться в разные стороны. Они прятались в кустах или падали под деревья. В это время, не выдержав такого зрелища, с криком выбежали из своего убежища Хоро и Терника.

Несколько бегущих демонов вскинули свое оружие, убив Хоро, а затем и Тернику. Анупа смотрела во все глаза, затаив дыхание, боясь что-нибудь пропустить.

Командор прислушивался к затихавшей канонаде. Звуки боя удалялись.

Возможно, не придется бросать свой ВОМ, и это было бы очень кстати.

— Уильямс, десант обратно в машину, и пойдем посмотрим, что мы там подстрелили.

Тело, лежавшее ближе, было просто неузнаваемым, а когда Тимотеус подошел к тому, что лежало у самых кустов, то обнаружил хрупкое тело еще совсем молодой девушки. Черты ее лица кого-то напомнили ему… Юдит? Да, сходство было поразительным. А из простреленных легких, пузырясь, вытекала кровь, и прежде чем эти алые пузыри, надуваясь, лопались, в них успевало отразиться небо, облака, лес и люди с оружием в черных, одинаково безразличных масках.

Этой ночью на посту был ветеран Барни. Прослужив в «корсарах» десять лет, он имел кучу благодарностей и еще больше ранений, но в такой переплет попал впервые. Восемь человек, включая контуженого лейтенанта Листа, остались в живых после высадки. И драпали до самого океана. Хотя еще ни одного боя на земле не было.

Прислонившись спиной к смолистому стволу дерева, он предавался своим невеселым мыслям и вслушивался в ночные шорохи. Вот где-то в лесной чаще сначала тихо, а потом все громче и протяжнее дает о себе знать молодой шакал. Жутким свистящим покашливанием переругиваются в сухих ветвях деревьев гигантские летучие мышы, похожие на вурдалаков. Они то затихают, то вновь затевают злобные драки, и тогда становятся видны их фосфоресцирующие морды всех оттенков желтого, зеленого и синего цветов.

Вновь все тихо, только шелест стройных пальм да приглушенный шум прибоя заполняют всю темноту. Во всем этом кажущемся хаотическом нагромождении звуков прослеживается некая первобытная гармония, повторяющийся ритм. В лицо лезла какая-то мошкара, но Барни не замечал этого, охваченный новым для себя ощущением единства с миром природы. Старый солдат чувствовал причастность к этой неведомой жизни, к этой ночи. И что самое странное — Барни перестал видеть в этой планете врага. Потом он, кряхтя, присел на землю и устыдился своих невеселых мыслей: «Разнюнился. Эх, развалина!.. Все, вернусь целым и невредимым — займусь выращиванием овощей на огороде, и баста — отвоевался!»

Барни глубоко вздохнул и прислушался: в ночной симфонии послышались фальшивые ноты. Появилась натянутость и искусственность. Что-то заставило замолчать даже склочных вурдалаков. Солдат поднялся с земли и покрутил настройку датчика движения. Он еще не видел, но чувствовал какое-то перемещение. Отчетливо стали слышны шаги. Кто-то уверенно шел по лесу прямо на постового.

— Эй, кто здесь? — подал голос Барни. В ответ лишь мерные шаги.

— Я ведь не шучу! — Пальцем Барни перевел МS-400 на готовность. В казенную часть гранатомета скользнула кумулятивная граната. Оружие замерло, готовое выплеснуть всю свою мощь туда, куда уставились черные зрачки стволов. Барни дотронулся до спускового крючка. — Стой! Еще шаг, и я стреляю!.. Фу-ты, дьявол!.. Командир! Что же вы молчите?! Еще немного, и от вас остались бы одни подметки!.. Что же вы после контузии один ходите? — И Барни, опустив оружие, сделал шаг навстречу.

В тот же миг узкое лезвие, зажатое в сильной руке, вонзилось ему под броневую пластину точно в сердце. Не издав ни звука, старый вояка осел на зернистый морской песок.

Убийца выдернул стилет из тела, тщательно вытер его о комбинезон жертвы и аккуратно вложил в маленькие ножны, пристегнутые к щиколотке. Затем посмотрел по сторонам и, убедившись, что свидетелей нет, решительно двинулся к спящим под пальмами десантникам. Не дойдя до них десяти метров, он снял с пояса фугас, обозначив время подрыва, воткнул его в песок и, повернувшись, неслышно растворился в темноте.

Приближалось утро. Морис спал, балансируя на грани сна и бреда. Его раскачивало из стороны в сторону, проносились обрывки воспоминаний, перед глазами расцветали разноцветные вспышки, и от очередного приступа тошноты он проснулся. Тяжелую голову невозможно было поднять от земли, рот стягивала сухая горечь.

Морис нащупал на поясе маленькую фляжку и выпил немного воды. Услышав шум волн, он, набравшись мужества, поднялся и пошел к океану в надежде немного прийти в себя от морского ветра. Покачиваясь, он перешагнул через спящих и направился, подставляя свежему ветру лицо. Дошел до воды и направился вдоль набегающих волн по остающемуся пенному следу. Ветер становился сильнее и прохладнее, и мозги Мориса постепенно прочистились. Он вспомнил, что идет уже довольно долго, и, развернувшись, собирался уже возвращаться. Но тут прямо перед ним ярко полыхнуло. Даже, кажется, он ослеп на мгновение.