Сила соблазна - Майя Родейл

— Как видите, письма продолжают поступать, — начала она, показывая на лежавшую перед ней очередную толстую стопку.

Письма с дурацкими советами, от таких, как его приятели Драммонд и Гейдж. Письма, полные опасных предложений: сделать вырез пониже, чтобы, постоянно отвлекать его… и дьяволу одному известно, что еще. Он ничего не хотел слышать.

— Я видел цифры продаж, не говоря уже о шумихе вокруг вашей колонки, — изрек он. На Аннабел красовалось очередное платье с низким вырезом, и потребовалась вся его недюжинная сила воли, чтобы поднять взгляд на несколько дюймов выше. — Это означает, что дела идут неплохо, и ваша задача — тянуть как можно дольше. Чтобы интерес читателей не пропал.

Даже если это его убьет. Даже если он каждую минуту подвергается медленной мучительной пытке.

Но он выдержит, особенно если это замедлит расцветающий роман между ней и Оуэнсом. А возможно, Марсденом, что его совершенно не волновало. Ни в малейшей степени.

Но сколько раз он ни повторял бы это себе, мысль крепко засела в голове.

— Да, мистер Найтли, — тихо согласилась Аннабел.

Не в силах сдержаться, он бросил последний взгляд на ее лиф и роскошные белоснежные холмики, возвышавшиеся над вырезом. Во рту мигом пересохло. Где ее чертова шаль? Сейчас бы она действительно понадобилась!

Этот час был самым счастливым за всю неделю.

Аннабел подперла щеку ладонью и наслаждалась сознанием того, что находится в одной комнате с Найтли. И друзьями. И даже с так называемым поклонником.

Для пущего эффекта она снова похлопала ресницами. Она даже хотела состроить ему глазки. Это так соблазнительно.

Сегодня Найтли был в ужасном настроении. Интересно, почему? Плохо, что она вообразила, будто мрачное задумчивое выражение ему идет.

Дело в газете или в чем-то ином?

И что за история с леди Марсден?

Сначала он наносит ей визит и гуляет в парке. А теперь запрещает упоминать ее имя на страницах газеты.

«Возможно, это ничего не значит», — сказала она себе. Вполне вероятно, это всего лишь стратегическое решение, связанное с бизнесом и не имевшее ничего общего с его сердцем.

И все же это означало соперничество.

Однако пока что ей ничего не оставалось делать, кроме как наслаждаться видом угрюмого Найтли. Тот бросал на своих авторов зловещие взгляды, ерошил волосы и был похож на великолепного, запертого в клетку хищника.

А ей так хотелось успокоить его, утешить, сгладить острые углы. Провести пальцами по волосам. Сжать ладонями лицо. Прильнуть к губам и поцелуями прогнать досаду…

Плохо, что она пропускает мимо ушей важную информацию. Очень плохо. Настоящая газетчица прислушивалась бы к разговору.

— Давайте уточним, — сказал Оуэнс, сведя брови. — Репортер «Лондон таймс» попался на том, что изображал врача. Теперь его бросили в Ньюгейт, и парламент затеял расследование, пытаясь обнаружить… что?

— Что именно в преступлении репортера спровоцировало такое громкое расследование? — недоумевала Элайза.

Аннабел подумала, что методы репортера аморальны. Но, как сказал Найтли, это единичный случай, который не должен был вызвать гонения всего газетного бизнеса.

— Но зачем притворяться врачом? Ужасный риск и много работы, — проворчал Гренвилл, и Аннабел молча с ним согласилась.

— Для того, чтобы получить сведения и написать репортаж, конечно, — заметила Элайза, словно считала вполне возможным изображать кого угодно ради репортажа.

— Какой именно репортаж? — неожиданно для себя спросила Аннабел. Слова сорвались с губ, прежде чем она успела опомниться. И тут же об этом пожалела.

В комнате стало тихо. Казалось, упади булавка, и все услышат за милю.

Краска медленно ползла по щекам Аннабел. Найтли не спускал с нее глаз. Неужели она считала, что его мрачные взгляды так уж привлекательны? Сейчас она чувствовала, как увядает под его пристальным взором.

Когда же она перестанет позориться в присутствии Найтли?

— Вы предполагаете, мисс Свифт, что Бринсли не просто решил в один прекрасный день изображать доктора ради развлечения. Он пытался получить доступ к информации, которая позволит ему написать сенсационную статью.

— Всего лишь цель, которая оправдывает средства, — задумчиво добавил Оуэнс.

— Что-то в этом роде, — промямлила Аннабел.

— Блестяще! — почтительно воскликнул Найтли. Аннабел ощутила столь редкое для себя чувство гордости. Она ухитрилась произвести впечатление на самого Найтли!

— Мисс Свифт права. И какова же история репортера?

— Мы сможем ее опубликовать, если обнаружим, в чем дело? — осмелилась спросить Джулиана. — Если учесть, что парламент расследует методы журналистов…

— Публикуйте, и черт с ним, с парламентом! — перебил Найтли с улыбкой, говорившей о жгучем желании бросить вызов обществу.

Несчастные случаи & преступления

Пожар в здании издательства «Лондон таймс» вызывает подозрения. По словам нашего источника, издатели сжигали компрометирующие документы, собранные преступником-репортером Джеком Бринсли, до того, как люди, ведущие расследование по приказу лорда Марсдена, могли до них добраться.

«Лондон уикли»

Взятки и подкуп — прекрасный способ! Некоторые люди не признают подобных вещей. Но только не Найтли! Он ценил достижения и умелые действия. Особенно когда кое-кто сидит в Ньюгейте. Не такое место, где хочется задержаться.

Он здесь из-за Аннабел и ее блестящей гипотезы.

— Я так и знал, что вы придете. Это только вопрос времени, — мрачно буркнул Джек Бринсли, репортер и «врач», при виде Найтли. — По крайней мере хоть один издатель не побоялся показаться на глаза!

— Хардуик не пришел? — удивился Найтли. Он имел в виду издателя «Лондон таймс».

— Это ничтожество?

Бринсли сплюнул на пол.

— Вы вызвали настоящий скандал, знаете ли…

— Еще бы! — ухмыльнулся Бринсли.

— Думаю, в вашей истории есть нечто большее, чем сплетни или жалкая информация, которую я получаю по материалам парламентского расследования.

Найтли поймал себя на том, что пытается прислониться к стене, но вовремя удержался.

— И я должен обо всем рассказать именно вам? Издателю конкурирующей газеты? — ухмыльнулся Бринсли.

— Да, конкурирующей газеты, которая не ополчилась против вас, — подчеркнул Найтли. — Есть время поговорить?

Бринсли фыркнул. Еще бы у него не было времени! Это в тюрьме-то! Он заговорит. У заключенных всегда развязывается язык, когда их ждет петля палача.