Виринея, ты вернулась? - Александра Миронова

Борис Лобанов-Ростовский начинал день рано. Не потому, что тому, кто рано встает, бог дает. В таком случае Борис вообще бы не ложился. Нет, все гораздо проще – чем больше работаешь, тем больше зарабатываешь. Но если кому-то проще это списывать на божьи милости – пожалуйста, почему бы и нет?

Ровно в шесть утра он заходил в рабочий кабинет. Два часа до того момента, как в офис начнут прибывать подчиненные, были самым любимым временем суток. Его владения располагались на верхнем этаже нового офисного здания. Борис предпочитал сидеть повыше – оттуда лучше видно. Сонный город, пробуждающееся солнце, редкие машины на улицах, полумрак в комнате. Офис был ультрасовременным и походил на прозрачный аквариум. Жалюзи располагались лишь напротив его рабочего места – на той стене, что отделяла его кабинет от остального офиса. От секретаря, сидевшей в кабинете справа, и от начальника охраны Анатолия (специалиста по личным вопросам), обитавшего слева, Борису было нечего скрывать. За спиной Бориса расстилался город.

Немного нелепо посреди холодного стеклянного пространства смотрелись массивный стол из красного дерева, обитый зеленым сукном, и стоящее рядом с ним массивное винтажное кресло. Но Борису было плевать – в кресле ему удобно, а стол пробуждал воображение – когда-то он принадлежал известному архитектору. Только здесь Борис мог рисовать. Еще одной особенностью офиса являлась идеальная звукоизоляция. Ею владелец особо озаботился. Ведь каждое утро, в течение двух часов, он слушал классическую музыку. Она помогала ему творить.

Неподдельной страстью Бориса были перестройка и реставрация старых особняков. И хотя сам он не имел художественного образования и весьма посредственно рисовал, Борис обладал, что называется, видением.

Каждый раз, когда он покупал очередной разваливающийся на части дом, он совершенно точно видел, как тот будет выглядеть после окончания реставрации. Успешному предпринимателю нравилось вдыхать в старинные постройки новую жизнь. Так он ощущал себя творцом. И пусть он пока не сумел оживить собственную Галатею, в его силах было создать достойное ее пространство.

За прошлый год Борис Лобанов-Ростовский превратил часть ветхого городского купеческого наследия в ресторан, салон красоты и элитную недвижимость.

На него всегда работали историки. Он органически не переносил новоделов и не допускал к работе мастеров, которые могли закрасить белой краской старинную лепнину, мозаику или ручную роспись стен. Таких бы он расстреливал на месте.

Сам Борис действовал другими методами. Каждый раз, когда очередной умирающий дом попадал в его руки, начиналась работа по изучению истории.

Специалисты рассказывали о судьбах семей, владевших особняком, частенько отыскивали в архивах старые фото владельцев. Демонстрировали, каким дом был до революции.

Все это Борис собирал по крупицам и скаредно хранил. Чем больше он узнавал историю особняка, тем ярче вырисовывалась в голове картина реставрации. В этом доме основной, к примеру, была столовая, где семья собиралась, там каждый вечер за чаем из самовара делилась новостями. Значит, столовой уделим особое внимание. А в том доме жили ценители искусства – проводили вечера в гостиной, собирая светское общество, – музицировали, писали стихи в альбомах, вели жаркие дискуссии. И гостиная выводилась на первый план. В последнем доме, который он приобрел, проживала бывшая балерина Большого театра. Раз в месяц она устраивала большие балы. Значит, реставрацию надо начинать с бального зала. Так, потихоньку, игрушки начинали приобретать целостность.

После того как Борис придумывал «концепцию», за дело брались реставраторы. Аккуратно сдирали корку с многочисленных застарелых ран, нанесенных дому невеждами, и зачастую под очередным слоем краски или обоев находили истинные жемчужины – лепнину, роспись, ценное дерево.

Оригиналы всегда реставрировали. На это Борис не жалел денег. Собрал лучших мастеров со всего региона, часто проектами руководили специалисты из столицы и даже приглашенные из-за границы. Шаг за шагом они восстанавливали первоначальный облик очередного дома. Параллельно работали декораторы, рыскающие по барахолкам, блошиным рынкам, интернет-аукционам и находящие соответствующие дому предметы интерьера. Люди, работавшие на Бориса, имели связи в ломбардах города и всегда были в курсе, если какая-нибудь отчаявшаяся старушка решила продать семейную реликвию – будь то предмет интерьера, картина или украшение. Они появлялись там спустя полчаса и выкупали раритеты. Сам же Борис был мелким божком, вдыхающим жизнь во все эти процессы. Он один держал в голове всю картину и ревностно следил, чтобы его идеи воплощались в жизнь.

Так появились ресторан «Кухмистерский», салон красоты «Будуар» и элитный дом «Бал-маскарад». Заведения пользовались бешеной популярностью среди городской элиты, а квартиры в «Бале-маскараде» и вовсе ушли с аукциона. Кстати, финальное решение о продаже квартиры тому или иному покупателю принимал сам Борис. Вандалов в свои сокровищницы он не пускал.

Сейчас, включив вальсы Шуберта, мужчина погрузился в изучение плана дома, который хотел купить, но не решался без совета Веры. Его интересовал хозяин, странным образом получивший этот дом в наследство. С черными риелторами Борис никогда не связывался. И хотя его люди заверили, что по документам все чисто, Бориса что-то беспокоило.

Дом выглядел слишком заманчиво. Единственный чудом уцелевший особняк, стоящий посреди оживленного проспекта. Четыре этажа, колонны и запущенный сад. Дом ветшал, и, возможно, внутри реставраторов ожидала масса сюрпризов. Старые дома – как китайские шкатулки, никогда не знаешь, что найдешь под оберткой. То деревянный каркас, полностью изъеденный жуками, то полностью сохранившиеся конструкции, нуждающиеся лишь в небольшой полировке.

Борис уже видел, каким станет этот дом после реконструкции. Пожалуй, его можно будет сдать в аренду одному из консульств. Дело за малым – «добро» от Веры.

От размышлений его отвлек Анатолий. Деликатно постучался. Как обычно, весь в черном – брюки, водолазка и куртка. Не хватало только очков, и вышел бы отменный борец с инопланетными захватчиками. Борис сделал музыку тише. Недовольство решил не выражать – Анатолий никогда не решился бы в утренние часы побеспокоить хозяина без веской на то причины.

– Можно, Борис Вольдемарович?

Борис кивнул. Сотрудник вошел в кабинет, сел в кожаное кресло, стоявшее перед массивным столом. В руках он держал распечатки (на случай, если босс затребует подтверждение его слов, чего никогда еще не случалось).

– Новости о Вере? – Борис откинулся на спинку кресла и скрестил пальцы.

– Да. Подольская Вера Григорьевна не покупала билеты на самолет, поезд или автобус, – отрапортовал Анатолий.

Борис молча кивнул, внимательно слушая.

– Мы сняли показания с уличных камер, а также уговорили пару жильцов соседних домов предоставить информацию с их камер наблюдения. Около девятнадцати часов тридцати минут из дома Подольских выехала машина – желтый «Мустанг». Машина вначале двинулась по направлению к школе, где учится дочь Подольских. У школы пробыла недолго, затем устремилась на север, к выезду из города. А вскоре исчезла с камер наблюдения. За рулем предположительно сама Вера Григорьевна. С Глебом Николаевичем мы в тот момент ехали к вам в… гости.