Эта ложь убьет тебя - Челси Питчер

– Сказал, – ответил ей Паркер и отошел от нее. Теперь, когда он привел ее сюда, он не собирался подходить к ней слишком близко. – Но до тех пор, пока у нас не будет доказательств, ты лучше поверь: я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от опасности.

Глаза Руби потеплели, и Паркер возликовал в душе. Внешне он оставался совершенно серьезным, его рот был сжат в твердую линию.

– Нет, мне это не нравится. – Джунипер стояла у двери. – Мы не можем прятаться здесь всю ночь.

– Почему бы и нет? – Руби достала из сумочки щипчики вместе с ключами. – Утром мы обыщем свои машины, нет ли в них чего-нибудь подозрительного. Но в данный момент снаружи темно, хоть глаз выколи. И во дворе полно живых изгородей, подстриженных в виде чудовищ. Там десятки мест, где можно спрятаться, и если этот человек опасен…

– Этот человек опасен! Он вырубил Гэвина! Мы можем понести его на руках…

– А если на нас нападут? Мы не сможем защищаться, если будем нести человека, а если положим его, то оставим без защиты его. – Руби мрачно посмотрела на Гэвина. – Мне очень жаль, Джунбаг, но это правильный выбор.

Гордость наполнила грудь Паркера. Вот что ему нравилось больше всего в Руби Валентайн. Она – королева. И пока она в своем замке, Джунипер останется с ней и будет ее защищать.

– Видите, поэтому вы – моя группа защиты, – сказал он девочкам. – Вы всегда придумываете способы защитить нас.

– Группа защиты? – Руби нахмурила брови. – А ты тогда кем становишься? Нападающим?

– Да. – Паркер взял кочергу со стойки возле камина. – Я считаю, что двойной подход самый лучший. Мы с Бретом выследим этого негодяя, а вы, девочки, останетесь здесь и будете охранять Гэвина. – Он улыбнулся, будто чертовски гордится, глядя на Руби, которая сидела и сжимала свои щипчики, словно оружие. – Честно, не позавидую тому идиоту, который попытается бросить вам вызов.

Руби сглотнула, прикусив губу, и Паркер с трудом удержался, чтобы не прижать ее к стене. Поднять на руки и почувствовать, как она обнимает его ногами. Наверху, прямо над ними, находится спальня, на двери которой стоит ее имя, фантастический дворец с атласными простынями и кроватью под балдахином. Но Паркер приказал себе ждать. Когда третья жертва попадет под удар, Руби будет умолять его запереть ее в этой комнате.

И тогда… блаженство.

И все же, подумал он, не помешает проверить еще раз, и он украдкой подошел к ней.

– Если я не вернусь…

– Прекрати. – Голос ее звучал холодно, но она прижалась к нему. Эта грубость была всего лишь игрой, в которую она играла, ерунда типа «меня не так просто завоевать», из-за которой он желал ее еще больше. – Ты вернешься. Ты мне сказал, что опасности нет.

– Сказал, – согласился он. – Но я и раньше ошибался. – В первый раз он в этом признался. В первый раз эти слова слетели с его губ. – И я хочу, чтобы ты знала, я готов тысячу раз умереть за тебя.

– Это легко сказать…

– Хорошо. – Он отошел от нее с оскорбленным видом. – Может быть, если тебе повезет, будет по-твоему, и я это докажу.

– Парк.

Он повернулся и пошел к двери раньше, чем она успела его остановить. Он думал, что было бы хорошо уйти на сентиментальной ноте, но, если честно, так было намного лучше. Теперь она все это время будет чувствовать себя виноватой. Она все это время будет думать о том, как будет ужасно, если он умрет раньше, чем она успеет взять свои слова обратно. K тому времени, когда он вернется, она будет отчаянно желать его.

С помощью Брета он с трудом отодвинул кофейный столик от двери и выглянул в коридор. Обнаружив, что путь свободен (сюрприз, сюрприз), он выскользнул наружу, а Брет последовал за ним. Дверь за ними закрылась.

Когда Паркер закрыл за собой дверь, Брет смотрел прямо перед собой. Он был потрясен, давно уже не испытывал такого потрясения, и слова на коже Гэвина были всего лишь вершиной айсберга. Когда Паркер повернулся к нему с сосредоточенным видом, Брет понял, что дело вовсе не в том, что Паркеру необходимо его общество. Тот явно видел, что Брет расползается по швам, и хотел исправить положение.

– Расслабься, – произнес Паркер, так небрежно, как будто паника была собственным выбором Брета, а не результатом всей жизни, полной страданий. Жизни, полной чувства вины.

В голосе Паркера было столько энергии, что Брет почувствовал, как его окатило теплой, медовой волной, снимающей боль в его изломанном теле. Он пережил тот прекрасный момент, когда ему казалось, что все будет хорошо, что бы они ни сделали и что бы ни сделали с ними. Затем он заметил какое-то мимолетное движение, и страх со всей силой обрушился на него, так что даже перехватило дыхание. Он поднял руку и показал в сторону двери на кухню.

– Я что-то видел, – сказал он.

Паркер не усомнился в его словах. В этом и заключалась прелесть их взаимоотношений, именно это всегда заставляло Брета возвращаться. Он мог сказать что угодно, сделать любое смехотворное заявление, и Паркер поверил бы ему. Полная противоположность тому, как к нему относились дома, где все, что бы он ни говорил, считалось неправильным. Или несуществующим. Он не мог сосчитать, сколько раз его слова полностью игнорировали, будто в квартире отца он лишался способности издавать звуки. Отец смотрел сквозь него, а его друг просто кивнул головой.

– Тогда пойдем, – сказал Паркер, сжимая кочергу, которую захватил в гостиной.

Они поспешили на кухню. Белый мраморный остров казался обманчиво веселым, все кухонные принадлежности сверкали, будто их недавно начистили. Все в этой комнате было точно таким же, каким они видели в прошлый раз, за исключением двух вещей: их сотовые телефоны исчезли с подноса, а грифельную доску, вроде тех, на которых рестораны пишут список своих фирменных блюд на день, прислонили к дальней стене.

Паркер первым подошел к доске, бормоча:

– Она была здесь раньше?

– Если и была, то я ее не заметил. Но в любом случае кто-то побывал здесь после того, как мы ушли. – Сейчас это было очевидно. Брет не мог считать промелькнувшее белое пятно обманом зрения. Кто-то был здесь несколько секунд назад, и этот человек написал все их имена на маленькой доске для фирменных блюд. Все имена их персонажей. Но теперь имя Человека-невидимки было зачеркнуто.

– Значит, это правда, – прошептал Брет. – Кто-то охотится на нас. Это не может быть Шейн, но что, если…

– О, господи, Брет. – Паркер улыбался или даже ухмылялся, в то время как сердце Брета лихорадочно билось в груди. Оно сильно стучало о его ребра. – Разве ты еще не догадался?

– О чем не догадался? – Стучащее, как молот, сердце. Трясущиеся руки. Боже, где его фляга? Как только он об этом подумал, он понял, что не может поддаться этой тяге. После того, что он сделал в своей спальне, ему необходимо сохранить здравый рассудок.