Репортаж без места события - Светлана Алешина

— А договор купли-продажи вы с ним заключали? Там наверняка есть данные о нем? — догадалась я.

— По желанию покупателя, если ему это нужно, заключаем, но на сей раз — нет. За браслет он предложил нам гораздо большую сумму, чем по оценке ювелира, поэтому мы и согласились, не думая. А договор мы не составляли, отдав покупателю только все имеющиеся бумаги на этот браслет.

Я не ожидала, что мы с Виктором опоздаем, и была просто обескуражена. Каких-то жалких шести часов не хватило, чтобы выйти на след преступника. То, что на этот раз грабители действовали в рамках закона, нисколько не удивило меня. Я предполагала, что работы Куницина стоят намного больше той суммы, за которую готовы продать их неосведомленные люди, те же родственники Маслова. Не все же им грабить, убивать, если можно и полюбовно договориться! А вот отдал бы им за такую сумму этот браслет сам Вадим Сергеевич? Возможно, и он, как большинство коллекционеров, которые с трудом расстаются со своими экспонатами, невольно набивал бы цену. И преступникам пришлось бы долго его уговаривать, а, не получив согласия на продажу, в конце концов они и решились бы, возможно, на очередное ограбление или убийство. Или уже решились? Что, если Вадим Сергеевич умер не в результате «продолжительной болезни»? А вдруг к этому делу приложили свою руку и бандиты, помогли старичку отправиться на тот свет?

— Извините, — перебила я ход своих мыслей, — а Вадим Сергеевич действительно умер по болезни?

— Вы подозреваете, что его могли убить? — сообразил парень. — Нет, у него действительно на протяжении двух лет был рак поджелудочной железы. Точнее говоря, врачи сумели выявить эту болезнь только два года назад, но от периодических болей он мучился еще раньше. А где-то около месяца назад у него началось обострение, он лег в больницу и уже не вышел оттуда, там он и умер.

— А не мог ли кто-нибудь способствовать его кончине? — предположила я.

— Не думаю, — сказал молодой человек. — С медицинским заключением вроде бы все в порядке, да и дед уже сам готовился к смерти, составил завещание…

— Разве он не указал лицо, кому будет принадлежать его коллекция после смерти?

— Нет, он только упомянул всех, кто претендует на долю его наследства в процентном отношении, — уточнил молодой человек. — Все наследство — это его коллекция. Ради какого-нибудь очередного экспоната он продавал и квартиру, и дом, и загородный участок, короче говоря, был настоящим коллекционером до мозга костей.

— А почему же он тогда не позаботился о том, что будет с его коллекцией после смерти? — удивилась я.

— Родственнички успокоили его, наплели, что согласятся передать все драгоценности в местный музей, — немного подумав, ответил парень. — Но, конечно же, этого не сделали. Не каждый может отказаться от приличных денег. Уже сейчас, после продажи нескольких экспонатов, намечается кругленькая сумма!

Я молчала, и молодой человек, глубоко вздохнув, продолжил:

— Если бы дед знал, что его драгоценное собрание будет распродано, он не пережил бы этого!

Вдруг в тишине зазвонил мой сотовый телефон. Я включила его и поднесла к уху.

— Добрый вечер, Ольга Юрьевна, — услышала я голос Кряжимского. — Я беспокоюсь, как там у вас дела?

Я не стала рассказывать Кряжимскому обо всем, хотя хозяин дома на минуту вышел из комнаты, чтобы не стеснять меня при разговоре, но я сказала лишь, что браслет уже выкуплен и нам не удалось сесть на хвост грабителям.

— Надеюсь, вы это предполагали, Ольга Юрьевна, — заметил Кряжимский. — Так что ничего необычного не случилось. Хотя могу предположить, что люди, заинтересованные в приобретении работ Куницина, в настоящий момент еще находятся в Тобольске. Но, с другой стороны, я надеюсь, что у них еще не пропал интерес к работам Куницина. По-моему, вам нужно срочно вылетать в Тарасов, чтобы переманить преступников сюда, иначе они просто могут залечь на дно, ведь в их руках уже три предмета работы мастера.

— А как насчет того, что Маслова они могли убить? — высказала я свое мнение.

— О, Ольга Юрьевна, не бросайтесь налево-направо такими словами, — предостерег меня Сергей Иванович. — Даже если преступники и способствовали его кончине, на доказательство этого уйдет уйма времени. А выйти на их след вам не удастся, если они уже покинули Тобольск.

— Тогда мы сейчас же вылетаем в Тарасов, — согласилась я с Сергеем Ивановичем и отключила телефон.

На всякий случай я взяла у молодого человека номера телефонов дочери Маслова, а также его жены, чтобы при необходимости связаться с ними. Мы попрощались и отбыли в Тюмень.

В Тарасове мы были около шести часов утра. В самолете мне удалось выспаться, я не чувствовала усталости и сразу же отправилась в редакцию. Виктору же я поручила пригнать на стоянку «Ладу», поэтому оказалась в офисе в полном одиночестве.

Несмотря на ранний час, решилась позвонить Климачеву, в конце концов он сам заинтересован в поисках кубка, и пригласила его в редакцию к началу рабочего дня. Уже в семь часов прибежал Ромка, что было неожиданно, так как наш курьер обычно опаздывал.

— Решил отработать все опоздания, — пошутила я.

Ромка улыбнулся и расположился за чайным столиком в моем кабинете, ожидая утренней порции кофе. Маринка пришла без опоздания и накинулась на меня с расспросами. Я показала коллегам копию колье, которая, разумеется, поразила подругу больше, чем Ромку.

— Такую вещь и на себя надеть приятно, — заметила она, вертясь перед зеркалом и примеряя колье.

— Это музейный экспонат, — напомнила я.

— В ювелирных магазинах полно таких экспонатов, — сказала Маринка и положила колье в коробку.

Она отправилась варить кофе, а уже через несколько минут у меня в кабинете появились Виктор и Кряжимский. Климачев же немного запаздывал, но это было к лучшему, так как у меня осталось время подробно рассказать коллегам о случившемся за эти дни. Подозрения с директора московского музея были сразу же сняты по настоянию Кряжимского, который сообщил, что если тот и занимается чем-нибудь противозаконным, то уж не ограблениями и убийствами. Он решительно снял с Маликова все подозрения. Сергей Иванович развел целую теорию, смысл которой сводился к тому, что музейные работники вообще особый сорт людей, которых отличают не только вежливость и тактичность, но еще и порядочность.

В тот момент, когда мы спокойно пили кофе, вошел Владимир Вениаминович, которого я пригласила за чайный столик. Маринка предусмотрительно приготовила для него чашечку чая, вспомнив о его первом приходе к нам в редакцию.

— Владимир Вениаминович, нам нужна ваша помощь, — обратилась я к Климачеву, как только церемония взаимных приветствий закончилась.

— Я слушаю вас, Ольга Юрьевна. — Он отставил чашечку чая и весь превратился во внимание.