Свинцовый закат - Роман Глушков

– Угадал, – кивнул я. – Сезон кровавой жатвы. Тотальное уничтожение расплодившихся сверх меры мутантов, которое проводят сами Хозяева Зоны. И затрагивает оно лишь центральные районы – вот почему мы о нем раньше никогда не слышали. Четыре Очищения за шесть лет существования Зоны – приблизительно по одному в полтора года. Примерно с такой же частотой происходят и пятиминутные выбросы!.. Но никто из споривших тогда в Баре, даже Доктор, не додумались связать эти два явления воедино. Хотя, казалось бы, что может быть очевиднее! И все потому, что ложный выброс и отсутствие после него волны мутантов всегда ассоциировались у сталкеров с ошибкой, допущенной Хозяевами Зоны. Великое же Очищение, судя по названию, напротив, должно являть собой что-то вроде сверхмощного и продолжительного аномального катаклизма… Проклятый стереотип! Кабы не он, я неделю назад догадался бы о том, чему на самом деле предшествовал последний выброс! И тебе отсоветовал бы идти на верную смерть.

– Сомневаюсь, Мракобес. – На губах у Кальтера вновь возникла и улетучилась та странная улыбка, какая удивила меня вчера в Баре. – Сейчас ты заявил, что на пути к цели мне придется пройти Великое Очищение! Отлично! Я вижу в этом не угрозу, а явный знак судьбы, подтверждающий истинность моей Веры. И ты требуешь, чтобы после такого знамения я сдался и повернул назад?

– Погоди, старик, ты не понимаешь!..

– Прекрасно понимаю! Представь себе Колумба, который после двух месяцев плавания в неизвестность вдруг увидел прилетевшую с запада чайку! Нет, еще не землю на горизонте, а всего лишь обыкновенную чайку, опустившуюся на мачту, чтобы дать отдых усталым крыльям. Вот и я сейчас такой же Колумб: пока не вижу свою цель, зато получил твердое доказательство того, что нахожусь на верном пути к ней… Как, впрочем, и ты, разве не так? Я дал тебе доказательство существования Полынного Слитка и пообещал, что ты его получишь. Возможно, твоя чайка еще не сидит на мачте, а кружит в облаках, но прислушайся: ты ведь слышишь ее крик, верно? Еще немного, и ощутишь дующий с берега бриз. А там и до земли рукой подать. Если, конечно, не сдрейфишь и не повернешь свою каравеллу назад… А теперь извини: мне надо идти. С тобой или без тебя, но я доберусь до Припяти и буду стоять завтра на закате в нужном мне месте!

И, перевалив через кромку обрыва, пополз по глинистому склону на дно балки.

«Да ведь он настоящий псих! – дошло до меня. – Таких одержимых, как майор, в Зоне что псевдособак нерезаных! Одни к Монолиту рвутся, другие еще куда-нибудь… Но Кальтер точно всех перещеголял. Я ему рассказал, в какое дерьмо мы лезем, а он – гляньте-ка! – воодушевился, будто узревший плачущую икону богомолец. Великое Очищение! Знак свыше! Истинная Вера! Господи, с кем я связался! И этот безумец еще надеется вернуться назад? Нет, куда угодно и с кем угодно, только не в Припять с Кальтером! Черта с два! Хрен ему! Не дождется! Не в этой жизни! Много чести мерзавцу! У-у-у, чтоб его!..»

Продолжая заклинать себя одуматься, я тем не менее энергично заработал локтями и коленями и вскоре тоже очутился на склоне. Майор тем временем уже добрался до дна, но вставать в полный рост не спешил, а, перевернувшись на спину, вычислял, насколько просматривается балка со стен и вышек форпоста. И пока я, матерясь сквозь зубы, полз по сухой – к счастью! – глине, Кальтер успел выяснить все, что ему необходимо. После чего поднялся на ноги, а когда я завершил спуск, предупредил:

– Можешь встать, но не отходи от обрыва. Вблизи этого берега нас не заметят, но если удалишься от склона хотя бы на три шага, снайперы на вышках увидят твою голову и начнут соревноваться между собой в меткости. Будь уверен: каждый просматриваемый ими метр этого оврага отлично пристрелян. И иди за мной след в след – подозреваю, тут могут быть мины.

Я не возражал. Пересекавшая долину поперек балка начиналась у железной дороги и вела к лесу, на опушке которого мы обнаружили неправильные (и это еще мягко сказано!) деревья. До леса оставалось чуть более полукилометра, поэтому раньше, чем мы до него доберемся, нам из лощины не выбраться. Временно ставший проводником Кальтер двигался вперед предельно осторожно. Прежде чем коснуться стопой земли, он каждый раз на мгновение замирал, словно хищник, заметивший, что выслеживаемая им добыча насторожилась. Я четко следовал указаниям компаньона, благо оставленные им в глине отпечатки ботинок были хорошо видны и попадать в них не составляло труда. То, что наши следы можно легко обнаружить, нас в данный момент не волновало. Во-первых, идти по рыхлым глиняным осыпям, не оставляя следов, было невозможно в принципе, а во-вторых, Череп сюда уже явно не сунется и перейдет железную дорогу западнее или восточнее форпоста. Но в том, что «буяны» ее так или иначе перейдут, я был уверен. Подобно Кальтеру, полковник Борис Черепанов тоже был одержимым, причем не призрачной, а вполне конкретной целью – местью за своего младшего брата.

Четырежды за время нашего пути по балке Кальтер предупредительно поднимал руку, и я замирал на месте как вкопанный. Но всякий раз тревога оказывалась ложной, и мы двигались дальше. Не исключено, что в лощине действительно были мины, но нам – точнее, компаньону – они под ноги не попадались. Зато мы наткнулись на кое-что другое: большой лоскут плотной серебристой ткани, похожий на обрывок чехла от автомобильного или вертолетного сиденья. На лоскуте просматривались какие-то знаки, а сам он хоть и был истрепан, выглядел на удивление чистым и бросался в глаза еще издали.

Казалось бы, обыкновенный обрывок материи – мало ли подобного тряпья разбросано по Зоне? Однако Кальтера наша случайная находка крайне заинтересовала. Причем настолько, что он даже пренебрег из-за нее правилами конспирации, которые до этого соблюдал неукоснительно.

Серебристый лоскут висел, зацепившись за ветви акации, что росла у противоположного склона балки. Пулевые дыры в куске материи отсутствовали; не было их и в глине вокруг куста. Тряпица явно не служила мишенью, по которой снайперы на вышках настраивали прицелы своих винтовок. Впрочем, это еще не означало, что лоскут очутился на том кусте случайно, а не был вывешен хозяевами форпоста с какой-то определенной целью.

Уверен, аналогичные мысли посещали и Кальтера. Поэтому я не сомневался, что он проследует мимо колышущегося на ветру обрывка. Но майор опять поступил вопреки моим ожиданиям. Приказав мне замереть на месте, он сначала осторожно, с оглядкой, отошел от обрыва, затем некоторое время понаблюдал за форпостом, после чего, убедившись, что остался незамеченным, пересек лощину и приблизился к заинтересовавшей его тряпице. И ладно лишь бегло осмотрел бы ее! Нет, компаньону зачем-то потребовалось отцепить лоскут от акации и только потом вернуться с ним обратно! Глядя сейчас на Кальтера, я ощущал себя школьником, который застал своего учителя с сигаретой в зубах сразу после того, как тот прочел в классе лекцию о вреде курения.

Убедившись еще раз, что его не засекли с форпоста, майор вернулся под прикрытие обрыва и взялся пристально изучать находку. Особенно заинтересовали его символы, в которых вроде бы угадывались русские буквы. Они являлись фрагментом не то замысловатой аббревиатуры, не то инициалов, не то просто названия фирмы-производителя. Кальтер повертел обрывок перед глазами так и эдак, поскреб зачем-то ногтем пятнышко грязи на истрепанном краешке лоскута, после чего аккуратно расстелил его на склоне и стал рассматривать тряпицу на расстоянии, будто картину.