Искусство ката - Николай Рагрин

Молча выслушал Томарсин отшельника, и ещё пять минут ничем не нарушал тишину, обдумывая сказанное.

– Существует ли определённая система подготовки противника тому, кто выходит из болота? – задал он первый вопрос.

– Нет. Каждый избранный выбирает методику подготовки сам, как считает нужным. Как готовили своих учеников мои предшественники, я не знаю. Избранные в монастырь не возвращаются и своим опытом не делятся. Таково условие. Выполнив свою задачу, избранный уходит в мир. Не спрашивай, почему. Так решил первый настоятель монастыря.

– У каждого свой путь, – тихим голосом сказал Томарсин, – по крайней мере, каждый избранный вынужден искать его сам, без подсказки, фактор неожиданности налицо, но, с другой стороны, и опыта никакого нет.

Отшельник ничем не выразил своего отношения к этим словам Томарсина.

Впрочем, Томарсин и не ждал ничего. Он, скорее, сказал эти слова для себя.

– Значит, как победить его, ты не знаешь, это ясно. А что произойдёт со мной, если я проиграю и останусь жив? Умереть – это слишком просто.

– Ты задал вопрос, на который я не знаю ответа. Хотя инструкцию на этот счёт имею. Она не менялась со времени первого избранного и выработана им. Я ничего не хочу скрывать от тебя. Твой выбор должен быть полностью осознанным. Инструкция проста. Если ты останешься жив без боя, в бою или после боя, если ты уклонишься от боя, я должен убить тебя.

После этих слов Томарсин долго смотрел на отшельника ничего не выражающим взглядом, а потом задал очередной вопрос:

– А если победа будет за мной?

– О какой победе ты говоришь! – воскликнул отшельник. – Предание говорит в лучшем случае о достойном бое, а не о победе. Твоя задача вести равный бой, от первого солнечного луча, до последнего, не покидая пределов поляны. С последним лучом заката он уйдёт, и если ты будешь его достоин, он должен уйти навсегда. И дай Бог тебе суметь сделать это. Победа? Да я и не учил тебя этому. – А про себя подумал: «Завтра узнаем, прав ли был я».

– Я помню наш первый разговор, – услышал он голос Томарсина, – ты обещал научить меня быть по-настоящему смелым. Лучшей победы мне и не надо. На всё остальное воля Божья. Кажется, ты сам не так давно говорил об этом. Но если это произойдёт, если мне удастся быть равным ему, что говорит инструкция на этот счёт?

– Ничего. Я думал об этом. Ты дорог мне. Ты часть меня, и иногда мне кажется, большая часть. Знаешь, я думаю, я надеюсь, что в этом случае я просто физически не смогу выполнить инструкцию. Мне кажется, что не родился ещё человек, который сможет одолеть равного тому, кто выходит из болота. Но я всё равно буду вынужден попытаться сделать это.

– А как мы узнаем, достоин я его или нет? Удовлетворён он очередной раз, или ушёл навсегда?

– Не знаю. Но ты сначала выдержи бой, останься жив. Может быть, просто через тысячу лет никто не выйдет из болота.

После этих слов последовали пять минут молчания. Отшельник проанализировал слова свои и ещё раз убедился, что всё сказал правильно и добавить к сказанному ничего не может.

– Спасибо за откровенность, – сказал Томарсин и совершенно неожиданно улыбнулся.

На удивление светлой и беззаботной вышла улыбка.

– Ты всё сделал правильно, и спасибо тебе. Как ты сказал: «Думай о том, что было, а то, что будет, решит Бог». Было светло и радостно, и лучше быть не могло. А будет то, чего мы достойны, но не нам с тобой это решать, мы с тобой уже всё, что могли, сделали. И завтра сделаем всё, что сможем. Давай помолчим до утра. Я ещё раз хочу пережить самое хорошее, что было в жизни моей, и всё это связано с тобой.

А отшельник чувствовал, что от этих слов стало мокрым его лицо. Но он не стыдился своих слёз. Не болью и не безысходностью они вызваны, а безмерной радостью за своего ученика.

Вечерело. Тени быстро сгущались под высокими кронами деревьев. Такого леса Дику не приходилось видеть. Деревья со стволами в несколько обхватов врастали мощными корнями в землю, а их кроны поднимались, казалось, под облака. Дик попробовал посмотреть вверх, на крону одного из великанов, возле которого стоял в данный момент, и чуть не вывернул шею.

Он не знал, как попал в это сказочное место. В одном был уверен наверняка: в его время на Земле ничего подобного не существует. «Однако скоро станет темно, и одному Богу известно, какие звери могут водиться в таком лесу» – подумал он, невольно поёжившись. Ни тропинки, ни каких-либо других ориентиров в выборе направления движения не было.

Вдруг справа от себя он услышал залихватскую песню, неожиданно хлынувшую из не менее чем пары десятков явно лужёных глоток. Слова песни ему были непонятны, но то, что молодцы, запевшие её, веселы и беззаботны, не вызывало сомнений.

Дик потянул носом воздух, и ему показалось, что со стороны не столь далёких голосов пахнуло запахом костра и жарившейся на огне дичи. Неожиданно он почувствовал, что страшно проголодался.

Посреди лесной поляны догорал костёр, на углях которого целиком жарилась туша большого оленя. Вокруг костра расположилась ватага молодцев, человек двадцать – двадцать пять, во всю глотку горланивших залихватскую песню, в такт мелодии размахивая большими деревянными кружками. То, что в кружках отнюдь не вода, а явно более крепкий напиток, было видно по раскрасневшимся весёлым лицам.

«Весёлая и беспечная компания», – подумал Дик, видя, что его появление на поляне осталось никем не замеченным.

Однако тут же понял, что был неправ, краем глаза заметив движение за своей спиной. Оглянувшись, он увидел ещё одного молодца, бесшумной тенью вышедшего следом за ним из леса и молча стоящего в уплотняющихся сумерках метрах в трёх от него. В руках молодец держал взведённый арбалет.

Сидящий у костра лицом к Дику огромный бородач кивнул безмолвному стражу, не прерывая пения, и махнул рукой с зажатой кружкой. После чего стоящий за спиной Дика парень также бесшумно исчез, словно растворился в сумерках. На самого Дика никто по-прежнему не обращал внимания, как будто его и не было на поляне.

«Меня вроде как не замечают, – подумал Дик, ещё не решив, следует ли обижаться за такой приём, – но, с другой стороны, и не прогоняют от аппетитно пахнущего оленя», – уже весело, с присущей ему беззаботностью подумал он, решив подойти к костру.

Приблизившись к ближайшему отёсанному бревну, служащему бражникам вместо скамеек, он увидел, что сидящий к нему спиной парень неожиданно подвинулся, уплотняя ряд сидящих слева и тем самым освобождая место для Дика, что указывало на его острый слух, заменяющий глаза на затылке. Такой оборот событий Дику пришёлся по душе.

«По крайней мере, меня, похоже, собираются накормить», – подумал Дик, оставляя выяснение происходящего на потом.

Не успев сесть, он ощутил материализовавшуюся из воздуха кружку терпко пахнущего вина руках. Дик пригубил вино, отмечая отменное качество напитка. А затем сделал большой глоток, ощущая растекающееся по телу тепло. После второго глотка он уже был не прочь присоединиться к скорее орущей, нежели поющей компании, вот только незнание языка не позволяло сделать это.