Петр Столыпин. Великий человек Великой России! - Павел Хрулев

Многие отмечали приветливость и человечность Петра Столыпина. Например, В. В. Шульгин, писал: «П. А. Столыпин был несомненно добрый человек, которому внушала отвращение всякая жестокость, способный до глубины сердца пожалеть всякого, даже врага, как только враг становился безвредным и жалким. В этом отношении глубоко характерно отношение его к человеку, который нанес ему смертельную рану: «Он [Богров] мне показался таким бедным и жалким, этот еврейчик, подбежавший ко мне… Несчастный, быть может, он думал, что совершает подвиг…» Это великодушие и жалость к своему убийце ясно показывают, какой мягкой, почти женственной была душа Столыпина, и как бесконечно тяжело давались ему суровые меры, которыми ему пришлось остановить революционное движение. Но он понимал, что несвоевременная жалость есть величайшая жестокость, ибо та жалость понимается как трусость, окрыляет надежды, заставляет бунт с еще большей свирепостью бросаться на власть, и тогда приходится нагромождать горы трупов там, где можно было бы обойтись единицами. Он сурово наказывал, чтобы скорее можно было бы пожалеть… Он был русский человек… Сильный и добрый…» (Федоров Б.).

Второе, в чем можно не сомневаться, говоря о Столыпине, это его любовь к России и русскому народу, к самодержавию, которое он считал единственно верным и спасительным для страны политическим устройством. Русский патриот до мозга костей — таким видели его современники, лишенные болезненных крайностей левого и правого уклона.

«Он завещал нам любовь к России и к русской народности, любовь, требующую от нас готовности жертвовать родине всем, — до жизни включительно, любовь к родине, как к великому государству, созданному трудом, кровью наших русских предков и навеки неделимому, — любовь, выражающуюся в почтении к историческому прошлому родины, в горячей заботе о ее благоденствии, цельности и могуществе в настоящем и в вере в ее великое будущее. Он завещал нам любовь и неизменную верность самодержавной власти русских государей, как к оплоту целости и могущества государственного во времена мирного течения государственной жизни, и бесценного сокровища в дни уклонений государственной жизни от исконной правды русской. Он завещал нам свою любовь к исконной вере Православной и особый заботы о процветании ее, как Церкви господствующей. Он завещал нам любовь к свободе, но не к той свободе, которая доступна только верхним, более обеспеченным классам и остается пустым звуком для всего народа русского, а к свободе, построенной на основе хозяйственного благосостояния земледельческого населения, составляющего огромное большинство русских людей, которая может сделаться достоянием всех русских граждан, без различия положений и состояний. Он завещал нам, поэтому, особые заботы о подъеме благосостояния крестьянского населения, о его просвещении и о внесении в жизнь его порядка и законности. Наконец, он призывал нас к общей, дружной, основанной на взаимном доверии, честной работе, как истинных граждан своей родины, на всех ступенях государственного дела, а равно в областях хозяйственной, промышленной, так как честный, добросовестный и упорный труд может дать благосостояние, просвещение и свободу каждому, созидая в то же время богатство и могущество всего государства» (А. П. Аксаков).

Известие о смерти Столыпина потрясла всех мыслящих и любящих свою родину русских людей. Никогда еще смерть высокого правительственного сановника не являлась таким всенародным горем, никогда убийцы не вызывали такого всеобщего негодования и презрения. От сельских обществ и маленьких уездных городов до столичных дум и законодательных учреждений, всюду были видны чувства искреннего горя по поводу его кончины. Из всех городов России шли сообщения о торжественных заупокойных службах; вдова премьера получала тысячи телеграмм, на могилу Столыпина ехали сотни депутатов с венками, зарождались предположения об увековечении его памяти стипендиями, памятниками и т. п. Смерть от руки Богрова стала последней страницей того подвига, которым была вся жизнь Петра Аркадьевича Столыпина. «Это была жизнь за царя и за Родину, и это была смерть за царя и Родину», — сказал И. А. Гучков, один из красноречивейших думских ораторов на вечере в память погибшего председателя Совета министров.

И, несмотря на негативную оценку реформ Столыпина некоторыми политическими деятелями и историками, многие известные современники русского премьера считали его не просто талантливым реформатором, но твердым и мужественным государственным деятелем, которого можно было сравнить с самыми выдающимися умами человечества.

Важны для характеристики П. Столыпина воспоминания его коллеги по правительству С. И. Тимашева: «…особенность его характера составляло соединение двух обыкновенно взаимоисключающих качеств — чарующей мягкости в отношении к людям (кроме тех, кто становился ему поперек пути) с необычайно твердой, железной волей и редкой неустрашимостью. Этот человек действительно не боялся ничего, не боялся ни за свое положение, ни даже за свою жизнь. Он делал то, что находил полезным, совершенно не считаясь с тем, как отнесутся к его действиям люди, имевшие большое влияние в высших сферах. В случае давления свыше у него всегда была простая дилемма: или переубедить, или оставить свой пост, но никогда никаких компромиссов.

Быть может, в своей настойчивости он шел даже несколько далеко. Прежде чем принять решение, он охотно советовался и выслушивал чужие мнения. Но раз решение было принято, он не отступал от него, хотя бы явились новые аргументы или возникли не предусмотренные ранее обстоятельства. Отмеченный «недостаток» был следствием целостности и благородства его натуры».

Глубина и продуманность реформ, проводившихся Столыпиным, его яркий талант государственного деятеля, его твердость и непоколебимая приверженность русским национальным интересам — все это поражало и соотечественников Петра Аркадьевича, и его зарубежных современников. Не случайно и до, и после смерти П. Столыпина к нему современниками применялись такие многозначительные слова, как «Русский Бисмарк», «железный министр», «последний витязь», «богатырь», «фактический диктатор» и т. д. (Сыромятников С. Н. Железный министр). Столыпина и в советской исторической науке часто называли «несостоявшимся кандидатом в российские Бисмарки». И тут можно вспомнить слова германского императора Вильгельма II, который тоже сравнивал Столыпина с Бисмарком: «Бисмарк был, бесспорно, величайшим государственным деятелем, преданным престолу и своей Родине, но вне всякого сомнения, что Столыпин был во всех отношениях значительно дальновиднее и выше Бисмарка».

И это не было скоропалительной оценкой — только что приведенные слова были сказаны Вильгельмом в 1938 году, когда он уже два десятилетия находился не у дел, оставаясь лишь сторонним наблюдателем европейской политики.

Стоит привести и высказывание английского посла в России А. Никольсона: «Столыпин был великий человек. Он был, по моему мнению, наиболее замечательной фигурой во всей Европе. Он имел дело с ситуацией, которая угрожала существованию Российской империи. Он считал, что революционеры превратят страну в руины… Я имел с ним близкие отношения и знал его хорошо».

Тот факт, что Столыпина столь высоко оценивали представители враждебных друг другу держав — Германии и Англии (стран, воевавших друг с другом в Первую мировую войну), лучше всего показывает, что политика Столыпина не была ни германофильской, ни проанглийской, а была сугубо русской, проводимой с такой последовательностью и энергией, что она невольно внушала к себе уважение.