Homo sapiens? Как мы все про***ли - Том Филлипс

Я ЗНАЮ, О ЧЕМ ВЫ СЕЙЧАС ПОДУМАЛИ. Рассказать о Гитлере внутри книги об ошибках, которые мы совершили как вид, – не самый смелый шаг. «Ого, никогда не слышали о нем, это просто исторический самородок», – примерно так вы сейчас рассуждаете.

Однако кроме того, что он – и это совершенно очевидно – был маньяком и питал нездоровую страсть к геноциду, у его личности был еще один аспект, который мы зачастую упускаем из вида. Хотя в популярной культуре он давно стал предметом насмешек, мы все же склонны соглашаться с тем, что нацистский режим был беспощаден и эффективен и что великий диктатор потратил больше всего времени на… собственно, на диктовку. А потому нужно помнить о том, что Гитлер был некомпетентным, ленивым и эгоцентричным помешанным, а его правительство – парадом клоунов. По правде говоря, это, быть может, и поспособствовало его приходу к власти, поскольку его последовательно недооценивали немецкие элиты. Пока он не стал канцлером, многие его оппоненты считали его смешным, со всеми этими грубыми речами и жалкими собраниями. Реактор одного журнала назвал его «патетическим болваном», а другой окрестил его партию «сборищем бездарей» и предупредил сограждан, что не стоит «переоценивать партию ярмарочных петрушек».

Даже когда национал-социалисты стали самым многочисленным блоком в рейхстаге, многие считали Гитлера легкой мишенью, сотрясающим воздух идиотом, которого с легкостью могут контролировать умные люди. Франц фон Папен, только что смещенный канцлер Германии, который был категорически настроен вернуть себе власть, решил, что может использовать Гитлера как инструмент, а потому вступил в переговоры о создании коалиции в правительстве. Дело было сделано в январе 1933-го, и Гитлер стал канцлером, а фон Папен – вице-канцлером. Поскольку должности министров занимали его соратники по консервативному лагерю, фон Папен был уверен в своем успехе. «Мы наняли его», – уверил он знакомого, который пытался предостеречь его от ошибки. «Через два месяца, – сообщал он другому знакомому, – мы загоним Гитлера так далеко в угол, что он завизжит».

Но вышло все совсем не так. За два месяца Гитлер полностью захватил власть в стране и к тому же принудил рейхстаг принять закон, согласно которому он получал право обходить конституцию, президента и сам рейхстаг. То, что однажды было демократией, вдруг перестало быть ею.

Так почему же немецкие элиты так упорно не желали признавать Гитлера? Возможно, потому что они не ошибались в оценке его умственных способностей. Но они не понимали, что так его амбиции было не умерить. Как выяснится позже, Гитлеру совершенно не удавалась роль лидера правительства. Пресс-секретарь НСДАП Отто Дитрих в своей книге «Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933–1945»[7] писал, что за двенадцать лет управления страной Гитлер произвел величайшее смятение в правительстве, какой только возможно в цивилизованной стране.

Гитлер ненавидел читать отчеты и часто принимал решения, даже не заглянув в документы, которые готовили для него его помощники. Вместо того чтобы обсуждать политические ходы со своими подчиненными, он заставлял их выслушивать спонтанные, неуместные и громогласные речи о том, что было у них на уме. И они ненавидели это, поскольку не могли работать, пока он не окончит.

Его правительство перманентно пребывало в состоянии хаоса, а чиновники не могли понять, чего он добивается от них. Никто не был до конца уверен, кто за что отвечает. Он бесконечно откладывал принятие сложных политических решений и в конце концов зачастую полагался на внутренне чутье, так что даже его союзники не имели представления о его планах. Его «ненадежность заставляла всех, с кем он работал, рвать волосы на голове», как его конфидент Эрнст Ганфштенгль позднее напишет в книге своих воспоминаний Zwischen Weißem und Braunem Haus («Гитлер. Утраченные годы. Воспоминания сподвижника фюрера»). А это означает, что вместо того чтобы исполнять свои обязанности, они подсиживали друг друга в попытках заслужить благосклонность Гитлера или вовсе избежать внимания с его стороны – в зависимости от того, в каком тот был настроении.

Историки спорят, намеренно ли Гитлер вел себя таким образом, чтобы добиться своего, или он и вправду был никудышным руководителем. Сам Дитрих делает вывод, что это была хитроумная тактика, должная посеять хаос и разделить людей. Нельзя отрицать, что Гитлеру это прекрасно удавалось. Но если приглядеться к привычкам Гитлера, сложно отделаться от ощущения, что все произошедшее – следствие прихода к власти в стране самовлюбленного лентяя.

Гитлер был невероятно ленив. По словам его адъютанта Фрица Видемана, даже находясь в Берлине, он не мог встать с постели раньше 11 утра, а до обеда не занимался ничем особенно важным, разве что читал заметки о себе самом – вырезки из газет бесперебойно поставлял ему Отто Дитрих. Но ему вовсе не нравилось находиться в Берлине, где все вечно пытались занять его чем-нибудь. Он пользовался любой возможностью, чтобы ретироваться и спрятаться в альпийской резиденции Бергхоф, где он делал еще меньше обычного. Там он даже не покидал свою комнату до двух часов дня и большую часть времени проводил за прогулками или просмотром фильмов до рассвета.

Гитлера увлекали репортажи из жизни звезд, и часто кажется, что именно с этого угла он смотрел на себя самого. Однажды он назвал себя «величайшим актером в Европе», а другу писал: «Думаю, что моя жизнь – величайшая повесть в истории мира». Многие его привычки кажутся странными или даже детскими. Так, он отправлялся подремать несколько раз в день, грыз ногти за общим столом и был таким сладкоежкой, что съедал за обедом «изрядное количество пирога» и «клал в чашку такое количество сахара, что для чая не оставалось места».

Его невежество мешало ему чувствовать себя в безопасности: он или игнорировал ту информацию, которая расходилась с его устоявшимися представлениями, или полагался на мнение других. Говорили, что он рвал и метал, если кто-то осмеливался поправлять его. «Как можно было говорить правду, когда его тут же наполняла злость, если такая правда не подходила ему?» – сокрушался Видеман. Он терпеть не мог, когда над ним насмехались, но любил высмеивать других людей (он пародировал тех, кто не нравился ему). Также ему необходимо было одобрение со стороны тех, кого он презирал. Его настроение резко улучшалось, если в газетах лестно отзывались о нем.

Мало что из этого было секретом для его современников. Именно поэтому мало кто принимал его всерьез, пока не стало слишком поздно. От него отмахивались, называя «полубезумным негодяем» или «оратором, от которого разит пивом». В некотором смысле они были правы. Но если подходить к вопросу с другой, куда более важной стороны, они были максимально неправы. Личные промахи Гитлера не помешали его необъяснимому чутью на верную политическую риторику, которая возбудила симпатию у широких масс. Как выясняется, необязательно иметь под рукой особенно разумное или эффективное правительство, чтобы вершить несправедливость.

Когда происходит что-то ужасное, мы склонны считать, что за этим стоит некий злонамеренный разум. И это понятно: как все могло полететь к черту, если не все это как по нотам не разыграл какой-нибудь злой гений? Недостаток этого подхода в том, что если мы с ходу не можем вычислить того самого злодея, мы расслабляемся, потому что все, конечно, будет хорошо. Но история подсказывает, что это ошибка, и ее мы совершаем снова и снова. Многие события, случившиеся по вине человека, не были результатом усилий злодеев. Напротив, они были следствием триумфального шествия идиотов и психов, которых без особых закономерностей болтало по жизни, и им во многом поспособствовали самоуверенные люди, считавшие, что могут контролировать это шествие.