Я, Роми Шнайдер. Дневник - Роми Шнайдер

Когда в зале погас свет, мы пробрались внутрь. Для нас были заказаны места в предпоследнем ряду партера.

Удовольствия от фильма на этот раз я не получила. Я его уже видела раз пять или шесть — и теперь чуть ли не в каждом эпизоде находила какие-то огрехи. Всегда есть что-то, что можно было бы сделать лучше.

Потом были поклоны на сцене. Кинопрокатчики до сих пор считали Мюнхен не лучшим местом для премьеры. Якобы мюнхенцы слишком спокойные и скуповатые на похвалы по сравнению с публикой в других городах. Продюсерская фирма «Герцог», которая представляла «Зисси», хотела снять с Мюнхена это проклятие. И это удалось. Успех был потрясающий.

Мы делали наши книксены и поклоны. Мама, и Карлхайнц, и я — нам дарили цветы без конца. Был настоящий успех. И я была очень счастлива.

До этого был приём в «Баварском дворе». «Герцог-фильм» пригласил журналистов со всей Германии. Я встретила много знакомых. Холодные закуски, мороженое, шампанское.

Я получила в подарок к премьере роскошную брошь. Приколола я её справа сверху на своё вечернее платье с открытыми плечами. Первый танец, конечно, был за Карлхайнцем Бёмом. Теперь мы были уже не императором и принцессой, а просто обычными людьми, коллегами.

Когда оркестр сделал перерыв и мы снова заняли наши места, я обнаружила, что новая брошь поранила мне руку. Вновь и вновь убеждаешься, что счастье и боль живут рядом.

Карлхайнц исчез вскоре после полуночи. Очень затосковал по своей жене и дочери Зисси. Зисси всего несколько месяцев. Карлхайнц назвал её так потому, что мы как раз снимали этот фильм, когда она родилась. Совершенно случайно его жену тоже зовут Элизабет. Так что имя вдвойне символично. После приема мы с мамой и ещё несколькими друзьями зашли в бар «У Хайнца». Я была слегка под хмельком, и было очень весело.

На Рождество и Новый год мы и носа не высунули в лес.

Позавчера тоже кое-что случилось: кинобал-1956 в Берлине. Так что год начался хорошо. Бог даст, и дальше так пойдёт. И мы будем здоровы. И исполнится парочка тайных желаний — они ведь есть у каждого...

«Зисси, молодая императрица» — «Китти и большой свет» — «Робинзон не должен умереть» — «Монпти» — «Скамполо» — «Судьбоносные годы императрицы» — «Девушки в униформе»

«Зисси, молодая императрица» снята в 1956 году с теми же исполнителями и с теми же затратами, что и «Зисси». Роми противилась участвовать во втором фильме, однако была вынуждена играть и в третьем, «Судьбоносные годы императрицы» (1957). Возражениями восемнадцатилетней Роми просто пренебрегли, поскольку фильмы имели невероятный успех, в том числе и за границей. Теперь ей постоянно предлагают входить в надоевший штампованный образ.

В 1957 году она снимается также в фильмах «Китти и большой свет» и «Робинзон не должен умереть» — образ бедной юной девушки в Англии начала XVIII столетия когда-то сильно впечатлил Роми, и она настояла на этой роли. Её партнер здесь — Хорст Буххольц, с которым она также снимается в Париже в фильме «Монпти» (1957).

Растёт желание Роми обрести независимость, самостоятельность, свободу в выборе ролей и фильмов. В конце 1957 года начинаются съёмки «Скамполо» на острове Искья и в Неаполитанском заливе. Роми снова играет девушку своего возраста.

Сразу после своей поездки в Америку (1958) Роми снимается в картине «Девушки в униформе»; роль Мануэлы становится пробным камнем её творческих возможностей. Рядом с Лили Пальмер и Терезой Гизе молодая актриса проявляет всё, на что способна. Съёмки в Берлине и Гамбурге изнуряют Роми.

В главе «Ну, не так уж я наивна» Роми рассматривает проблемы выбора предложений, материала для сценариев, взаимоотношений с продюсерами и прокатчиками.

Когда фильм «Зисси» был закончен, мне стало ясно одно: время ученичества прошло. И теперь я уже — подмастерье. Об этом говорили разные события. Например, балы: я должна была на них появляться, даже если и не испытывала от этого удовольствия. Они были обязанностью, принудительным условием, и я замечала, что мне не позволено быть такой, как любая другая девушка в семнадцать лет. Или была, например, история, когда я встретила на одном балу в Мюнхене Тони Зайлера. Это был «Охотничий бал», и Охотником выступал журналист Ханнес Обермайер. На его бал в «Баварском дворе» слетается всё, что в Мюнхене что-то значит и при этом имеет отношение к кино.

Мама, Дэдди и я тоже приехали в Мюнхен, потому что прокатчик, у которого была «Зисси», придавал этому значение. Да и вообще мне нравится в Мюнхене. И когда я после обеда встретила Охотника в холле отеля, он сказал:

— Роми, сегодня вечером будет один безумный сюрприз! Сюрпризом оказался Тони Зайлер. За несколько дней до этого он выиграл три олимпийские медали в лыжных гонках и теперь подыскивал себе агента для съёмок — вроде бы он хотел участвовать в “Geierwally”.

Вечером, на празднике, когда Охотник представлял всех киношников, я стояла возле Тони; он совсем растерялся и смутился. Он ничего не говорил и только кланялся, а женщины просто набрасывались на него — дело известное.

Потом, много позже, Тони подошёл и пригласил меня танцевать. Ну, мы танцевали. Никто не обращал на нас внимания, и мы болтали. Он рассказал о своих кинопробах, а я, что называется, делилась опытом. Всё свелось к совету: «Не позволяй сделать из себя сумасшедшего».

Оркестр играл без перерыва один танец за другим, и мы всё танцевали и танцевали. Наконец нас обнаружил один репортёр. Пока он нас фотографировал, подошли и другие журналисты. Они потащили нас к тиру и заставили участвовать в игре. А почему бы и нет? Это же карнавал, нам было весело, и вокруг нас собрались тоже только довольные люди. Наутро мы встретились ещё за завтраком, а потом мы уехали — без Тони — в Геную, отдыхать на Средиземном море. Всё. Дальше начался полный абсурд. Трюк, который кто-то специально выдумал, чтобы заработать на нас кучу денег. Я к этому уже привыкла. К сожалению. Эти вечные разговоры: якобы я влюбляюсь в каждого партнёра или я — подружка того или этого.

Не знаю, сыграло ли это свою роль, но то, что эти люди сослужили Тони плохую службу, — это точно. Дома его подняли на смех, и когда он проиграл гонку, то обвинили меня. Чушь!

Он просто не тренировался, потому и проиграл. Это он сам мне сказал. Потом я его ещё раз встретила, в Китцбюэле, и он был по-прежнему мил и прост, как тогда, не строил из себя звезду и не страдал манией величия. Он сказал:

— Знаешь, Роми, я больше не хочу участвовать в этой ахинее. Они же просто запускают руку мне в карман, вот и всё.

Но через два дня это снова красовалось в газете — как будто я не могу хоть раз в жизни тихо-мирно попутешествовать.

Недавно я поссорилась с одним журналистом. Он утверждал: так и должно быть. Публика желает знать, что я делаю, во всех деталях.

Но я — не такая уж важная персона. Мне просто повезло: правильные роли, правильные режиссёры, сценарный материал, который мне подходил. Я же не раздулась от чванства из-за того, что в восемнадцать лет имею девять фильмов. Мне просто повезло (тьфу-тьфу, не сглазить бы!).