Полдень магов. Оккультная перестройка мира - Отто Нойегард

К началу XVII века волна радикальной реформаторской ломки в Европе уже схлынула, католичество хоть и отступило во многих странах, но не рухнуло окончательно, а традиционная власть монархов и аристократии тоже устояла, лишь проведя кое-какую перегруппировку сил. Всколыхнувшиеся массы стали успокаиваться, а те, кто успокоиться не смог, потянулись, как английские пуритане, за моря — заселять новые земли. Но идея радикальной трансформации общества не умерла, она лишь, не сумев воплотиться в народной толще, стала просачиваться в умы аристократии. И если братство Розы и Креста было, как говорят мистики, воплощением идеи в тонком, эфирном теле, существовавшем, возможно, только на бумаге и в мозгах некоторых особо передовых европейских любомудров (ну и в астрале, конечно, если не врут оккультисты), то возникшее почти одновременно с розенкрейцерами, но ощутимо проявившееся только через сто лет масонство было уже воплощением идеи в реальном физическом плане твёрдых организационных форм.

С XVI века — века Реформации — доктрины социальных трансформаций и воссоздания на Земле «золотого века» нередко фиксировались в виде литературных произведений, начиная с «Утопии» английского госчиновника высокого ранга Томаса Мора, которому Генрих VIII отрубил голову, как и своим жёнам — за компанию. Наиболее известное из таких произведений, конечно же, «Город солнца» Томазо Кампанеллы — католического монаха, многолетнего узника инквизиции, а также, по свидетельству современников, весьма сильного астролога и колдуна. Большинство изложенных во всех таких утопиях проектов имели, как мы сейчас сказали бы, социалистическую ориентацию: в них утверждалось, что для построения идеального общества необходим отказ от частной собственности. Довольно подробно рассмотрел и раскритиковал такие проекты Игорь Шафаревич в книге «Социализм как явление мировой истории». Однако он почему-то умолчал о том, что наряду с проектами социалистических утопий были и проекты утопий капиталистических.[18]Важнейшим из них была «Новая Атлантида» сэра Френсиса Бэкона, лорда-канцлера Англии при короле Якове I. В своей небольшой незаконченной книжке сэр Френсис описывает то, что мы сейчас назвали бы «информационным обществом». Книга написана в форме заметок мореплавателей о путешествии в Тихом океане, что было в то время очень распространённым литературным приёмом. Путешественники попадают на не обозначенный на картах остров Бенсалем, населённый, как оказывается, весьма богатым и процветающим народом, прекрасно осведомлённым о внешнем мире, но о котором внешний мир почти ничего не знает. Своим благополучием островитяне, исповедующие, кстати, христианскую религию, обязаны, прежде всего, пользующейся поддержкой государства научной организации — Дому Соломона. Организация эта построена по орденскому принципу; она имеет довольно-таки закрытый и иерархический характер, но это именно научная, а не оккультно-мистическая организация. Дом Соломона проводит широкие естественнонаучные и технические изыскания, занимается даже научным и промышленным шпионажем, засылая своих агентов во все страны света.

Всё полезное отбирается, проверяется и внедряется в жизнь островитян. Особое внимание уделяется средствам связи (Бэкон описал даже что-то похожее на современное телевидение — способ наблюдения за весьма удалёнными объектами). Будучи практически неуязвимыми на своём острове, бенсалемцы тем не менее проводят очень осторожную политику по отношению к внешнему миру, предпочитая не раскрывать до времени свои тайны.

Очевидно, Бэкон в «Новой Атлантиде» дал литературное воплощение своей научно-философской доктрины, развитой им в других работах (наиболей известной из них является «Новый Органон»). Там, как считается, он заложил фундамент современного научного мировоззрения, базирующегося не на предрассудках и заблуждениях ушедших эпох, а на последовательном исследовании окружающего мира, прежде всего, с помощью экспериментов и рационального осмысления их результатов. Эта доктрина вдохновила многих в тогдашней Европе, уже неотвратимо вступающей в Новое время, в век Просвещения (или, по-другому, Иллюминатства). В отличие от коммунистических утопий Мора и Кампанеллы, программа Френсиса Бэкона начала неуклонно проводиться в жизнь. Научные организации орденского типа, вроде Британского королевского общества или Французской Академии, вскоре были созданы, и власти европейских стран действительно взяли их под крыло. Но наиболее полно воплотилась идея Бэкона в научно-информационном обществе нового заокеанского государства — Соединённых Штатов Америки, — возникшего через 150 лет после смерти сэра Френсиса. Как и обитатели фантастической страны Бенсалем, США своё могущество и благополучие построили именно на ускоренном развитии науки и техники, на внедрении их достижений в свою экономику и повседневную жизнь. Для этого американцам действительно пришлось создать некую суперорганизацию, или суперсистему, в которой, как в едином механизме, чётко и эффективно взаимодействуют и госаппарат, и частные корпорации, и научное сообщество со всеми своими академиями, университетами, фондами и проч.

Таким образом, в Соединённых Штатах программа сэра Френсиса реализована на 100 процентов. Там же воплощён и подтверждён его знаменитый лозунг: «Знание — сила». Тут, однако, есть одна странность. Бэкон считается основоположником современного научного мировоззрения, он действительно первый чётко, отделил изучение окружающей нас эмпирической реальности от метафизики и схоластики, присущих средневековому мышлению. Тем не менее, сэр Френсис пользуется чрезвычайной популярностью в оккультно-эзотерических кругах Западного мира. Он считается основоположником английского «спекулятивного» (т. е. не профессионально-строительного, а интеллектуально-аристократического) масонства, а также розенкрейцером и связующим звеном между розенкрейцерами и масонами. Об этом вроде бы говорят многочисленные непонятные для непосвященных знаки и символы, разбросанные и в оформлении, и в текстах произведений Бэкона.[19]

В той же «Новой Атлантиде» название могущественного научного Ордена — Дом Соломона — сразу вызывает ассоциацию с Орденом храма Соломона, как официально именовали себя тамплиеры. Чиновники Бенсалема носили белые тюрбаны с нашитым на них красным крестом, а фирменной одеждой тамплиеров был белый плащ с красным крестом. На титульном листе первого издания «Новой Апыантиды» размещалась латинская надпись: «В своё время секретные истины будут открыты».

У Френсиса Бэкона был, между прочим, старший соотечественник, успешно совмещавший передовые по тем временам научные взгляды со славой сильнейшего чародея Европы, и этот соотечественник также проявлял повышенный интерес к земле за Атлантическим океаном. Речь идёт о математике, картографе, идеологе создания британской мировой империи и одновременно маге, астрологе, алхимике и герметическом философе Джоне Ди (1527–1608). По мнению известной исследовательницы истории науки Ф.А. Йейтс, предисловие Ди к первому английскому переводу «Начал» Евклида «…оказало большее влияние, чем работы Бэкона, т. к. подчеркивалось значение математики, количественных методов изучения, а также т. к. было написано на английском языке»[20](вспомним, что языком науки в тогдашней Европе была латынь). Талант математика, видимо, помог Ди стать придворным астрологом королевы Елизаветы I и, в частности, подсказать ей благоприятный по гороскопу день для коронации. О многолетнем общении Ди с духами при помощи чёрного ацтекского обсидианового зеркальца и о его успешных опытах по изготовлению философского камня ходили самые фантастические слухи. А его путешествия по «магическим» центрам Европы, постоянные контакты с ведущими оккультистами наводят некоторых исследователей на мысль, что Иоанн Чёрный (так переводится фамилия Ди с кельтско-валлийского языка) был ключевой фигурой проекта «универсальной реформы», конечным результатом которой должно стать утверждение мировой власти некоего «магического правительства».[21]Одним из этапов этого проекта явилось заселение Северо-Американского континента выходцами из Англии, чему Ди немало поспособствовал. Он же, кстати, первый предложил переименовать Америку в Атлантиду, из уважения к Платону, разумеется.