Ягоды страсти, ягоды смерти - Татьяна Гармаш-Роффе

«Благодетель» помолчал.

– Значит, сделаешь вид, что сам оступился. И полетел на хозяина! – нашелся он наконец. – И вот что... Когда следующий прием?

– Через два дня.

– Прикинься, что попиваешь. Так, чтобы за эти два дня был замечен. Тогда на твое поддатое состояние спишется и разбитая бутылка, и отодвинутая стойка, и потеря равновесия на лестнице!

– Меня немедленно уволят. Раньше приема.

– Не думаю. Сейчас самый гостевой сезон, ты ему нужен, а хорошего сомелье тебе на замену не так просто найти! Это вопрос не одного дня! Тебя пожурят для начала, а ты пообещаешь, что больше не прикоснешься...

Больше у Влада не нашлось возражений.

– Что умолк?

– Ничего.

– Что значит «ничего»? – знакомо поползла вверх угрожающая интонация.

– Значит, что возражений нет. Сделаю, как вы сказали...

– Ну вот и отлично! Молодец!

«Благодетель» был рад, голос его выдал. Прямо-таки счастлив. С него, видимо, тоже кто-то стружку снимает, торопит. Может, ему тоже смертью грозят? Хотя, скорее всего, премию обещают... И теперь он сможет доложить своему начальству, что дело сдвинулось с мертвой точки. И все потирают ручки в предвкушении скорой смерти Бориса Аркадьевича.

– Стараюсь, – ответил Влад.

– В таком случае мы готовы! – радостно заявил «Благодетель». – Лампочку поменяй в день приема. Сейчас к тебе подъедет наш человек и привезет тебе ту, что нужно вкрутить. Не забудь надеть перчатки, твоих отпечатков на ней быть не должно. А старую, работающую, спрячь хорошенько и вывези из дома при первой же возможности. Выбросишь в любой мусорный бак в городе.

– Договорились, – ответил Влад.

* * *

...Разумеется, ничего такого он делать не станет.

Лампочка – перегоревшая, надо полагать, ее привезли Владу полчаса тому назад – лежала перед ним на столе. Обычная лампа накаливания – хозяин терпеть не мог новомодные энергосберегающие лампы, которые разгораются чуть не через пять минут после включения, и пользовался обычными лампами накаливания.

Рядом лежал план, начертанный чьей-то твердой рукой, где было детально указано, как нужно отодвинуть от стены стойку и под каким углом ее левый торец должен находиться по отношению к лестнице. Умелец даже изобразил несколько осколков на полу, между левым торцом и стеной...

Самое ужасное в том, что за все эти дни, как ни тянул он время, решения Влад так и не нашел. Он снова прокрутил в уме все варианты.

Милиция? Ерунда. Какая милиция, когда действуют столь мощные силы?!

Признаться во всем Борису Аркадьевичу? Но у Влада не имелось ни малейшего основания предполагать, что хозяин озаботится судьбой Даши или своего сомелье. Чтобы оказаться на той позиции, которую ББ занимает нынче, он должен был многим жертвовать. Не собой, ясный пень, а людьми, стоящими у него на пути к власти и деньгам. И Влада, как только выяснится, что он представляет собой угрозу, просто выкинут из хорошо охраняемого круга приближенных, из Дома. И тогда те, которые стоят за «Благодетелем», приведут свою угрозу в исполнение...

Ох, как крошится наш табак,

Щелкунчик, дружок, дурак!

Что еще можно предпринять? У кого искать помощи? У кого искать защиты?!

Не у кого.

...Да, видно, нельзя никак.

Оставался только один выход. Третий вариант – то решение, поначалу смутное, но все более и более принимавшее очертания: уйти из жизни самому.

Это представлялось ему самым простым и изящным выходом: так он выведет Дашу из-под удара и сам не станет убийцей.

Мельком подумалось: а стоит ли жертвовать своей жизнью ради жизни другого? Может, выполнить требование? Выглядеть все будет как несчастный случай, Влада не заподозрят. Да еще бар, мечту свою, получит. Убивать нехорошо, но ведь он не сам, не по своей воле!..

«Вот так ты и станешь потом малодушно оправдываться всю жизнь за это убийство, – сказал себе Влад. – Будешь бессонными ночами убеждать себя, что зла не совершил... Зная, что совершил! А потом, когда станут подрастать твои дети, будешь лживо отводить глаза, уча их любви ко всему сущему? Зная, что сам эту любовь предал?»

Жизнь – это гармония. С самим собой и с миром. С убийством гармония невозможна. Убийство – это растоптанная жизнь.

Дети? Ха – ха! Какие дети?! Какое будущее, черт подери?! Как только он выполнит их требования, то его уберут! Тоже под видом несчастного случая, как они намерены убрать Бориса Аркадьевича его руками... Как они убили того парня, что работал у Бориса Аркадьевича до Влада!

Так что выполни их приказ, не выполни, а все одно смерть ему! Свидетелей и исполнителей (способных стать свидетелями) в живых не оставляют.

Так что правильно Влад решил.

Другого выхода нет!

...Только умирать не хотелось.

* * *

Еще одна бессонная ночь. Но это уже все равно: на том свете отоспимся, горько припомнил поговорку Влад.

Он не хотел ни топиться, ни травиться, ни выбрасываться с высокого этажа – он не хотел мучиться. Это последняя роскошь, которую он мог себе позволить.

Из всего, что он знал, у него оставались только два метода: застрелиться или наглотаться снотворных. Однако для первого необходимо оружие. У Влада его не было.

Зато снотворные в аптеке легко отпустили без рецепта. Наглотаться, запивая хорошим вином, и заснуть. Чтобы никогда не проснуться.

Не хочется умирать.

Не хочется!!!

* * *

В Дом он приехал только к вечеру – к ужину, где он обычно и бывал нужен. К его удивлению, Борис Аркадьевич только отмахнулся от него:

– Сегодня свободен, Влад!

Он ушел к себе в комнату, где растянулся на кровати.

Больше тянуть нельзя.

Завтра у Бориса Аркадьевича важный прием на даче, завтра он должен его убить. Влад приготовит все к столу, красиво расставит бутылки, которые он подберет к блюдам, ему дадут меню ужина. Затем он возьмет в подвале одну из самых лучших бутылок – уж простят его посмертно, надо думать! – и, когда гости начнут подъезжать – в это время сомелье еще не нужен, – он запрется у себя в комнате. Выпьет, смакуя, у себя в комнате несколько бокалов... С таблетками. И даже, пожалуй, напишет предсмертную записку Даше... Она имеет право знать, что он ее не бросил! Что просто у него не оставалось выбора...

Влад живо представил себе, как будет горевать Даша после такой записки. В ее глазах он станет мучеником и героем, который предпочел собственную смерть ради спасения любимой девушки!

Но разве с этим можно жить?!

Нет уж, пусть он лучше выглядит подлецом, бросившим ее ради другой женщины! Так ей будет легче.