Опомнись, Филомена! - Татьяна Коростышевская

– Чезаре – сын двоюродной сестры моей тетки по материнской линии.

– Стронцо!

Вода выплескивалась из ванны, с таким остервенением я о нее колотила.

– Чем ты умудрилась так расстроить донну догарессу? – заглянувшая к нам Маура многозначительно пошевелила бровями.

– Правдой, – ответила Таккола.

– Там синьор Копальди ожидает Филомену у двери спальни, чтоб сопроводить к супругу.

– Никуда не пойду, – фыркнула я и нырнула под воду.

Две пары рук меня вытащили почти сразу.

– Пойдешь, как миленькая пойдешь и заставишь всех аристократов и патрициев пускать слюни на твою юную прелесть, а их спутниц – корчиться от зависти.

– Иначе проблемы будут не только у тебя, но и у всей фамилии Саламандер-Арденте.

– И у нас.

– И у всей Аквадораты.

Не дожидаясь, пока под угрозой окажется человечество в целом, я поднялась и проследовала в спальню. Синьор Артуро переминался под дверью еще не менее трех четвертей часа. Зато когда узрел меня на пороге в сопровождении фрейлин, пошатнулся и, прижав к сердцу раскрытую ладонь, прошептал:

– Вы так прекрасны!

Ало-золотое платье спускалось до самого пола. Маура фыркала, сокрушаясь, что в кукольном платьице были, по крайней мере, видны мои ножки, и утолила свою страсть к чужому обнажению, надев мне на шею рубиновое колье, центральный камень которого, многогранная крупная капля, лег точно между грудями.

Волосы мои убрали под золотую сетку, а Чикко притворялась украшением, заняв привычное местечко на моем ухе. Наряды фрейлин – теперь я могла называть так своих подруг, не прибегая к мысленным кавычкам, – частично повторяли мой. Худощавая Карла надела закрытое узкое платье красного шелка и спрятала лицо под маской Дамы, Маура щеголяла кружевами светлого многослойного газа, она тоже была в маске.

– Синьор Копальди, – проговорила она строго, – время не ждет, поспешим.

Когда черное небо над Аквадоратой раскололось дорожками фейерверков, я медленно и размеренно прошествовала к трону, установленному на вершине лестницы Гигантов. Маура, решившая, что я выгляжу слишком бледно, нанесла на мое лицо такое количество краски, что под слоем ее я потела. Декольте блестело от золотой пудры, а глаза… Я лишь надеялась, что сурьма не течет по щекам грязными дорожками. Синьорина да Риальто меры не знала.

– Прекрасное чувство ритма, – похвалил меня тишайший, одновременно со мной оказавшийся у трона. – Повернись, дай руку… На три-четыре.

И мы сели. Я – с левой стороны от супруга. Трон был двойным, и мое бедро прижималось к мужскому. Толпа подданных у подножия лестницы виделась мне неспокойным морем. Кто-то, кажется, произносил речь.

Я напрягла слух, но сосредоточиться не получалось: дож не отпустил моей руки и теперь задумчиво крутил на моем пальце великоватое обручальное кольцо.

– Все было бы еще идеальней, если бы с рассветом моя догаресса растворилась в морской пене, – мечтал он вполголоса. – Архивариус, сушеный нетопырь, заверил меня, что у русалок это в порядке вещей.

Я молчала.

– Но лучшее – враг хорошего.

Хотелось есть. И неплохо было бы вернуть себе контроль над собственной конечностью. Я даже потянула руку на себя, но, видимо, с недостаточной силой.

– Послушная, не слишком уродливая и молчаливая жена…

Выдернув ладонь, я протянула, не глядя на дожа:

– Три раза мимо.

Ему не успели доложить, что немота моя прошла. Чезаре вздрогнул и повернулся ко мне. Я продолжила:

– О послушании не мечтайте, ваша серенити.

– Однако!

– Сегодня я согласна исполнить роль вашей нареченной, но лишь сегодня. С рассветом, надеюсь, мы исчезнем из жизни друг друга, как страшный сон.

Оратор у подножия сменился, я поняла это по тому, что Чезаре кивнул вниз и взмахнул рукавом. Я зеркально повторила его жест.

– Каким же образом, любезная супруга, мы расстанемся?

– Это сложно?

– После того как ты написала кардиналу свое имя? Конечно. Будь ты хоть на толику предусмотрительней, можно было бы провернуть спектакль с растворением в пенных волнах. Плаваешь хорошо?

– Да, – ответила я честно. – Тогда вы дадите мне развод.

Предложение это обдумывалось тщательно. На дожа я не смотрела, но чувствовала, что его тело напряглось и замерло, так застывают кошки, рассчитывая прыжок.

– Как именно ты собираешься распорядиться своей свободой?

– Закончить учебу и выйти замуж за того, кому отдано мое сердце.

– Учебу?

– «Нобиле-колледже-рагацце» – школа для благородных девиц, учрежденная указом светлой памяти дожа Дендуло.

– И кто тот счастливец, что поведет к алтарю дипломированную благородную девицу?

Я покачала головой:

– Имя его я хотела бы сохранить в тайне, но можете быть уверены, этот синьор – достойнейший из смертных. Самый умный, самый красивый и безгранично добродетельный.

У подножия начиналось представление. Толпа расступалась, и в центре площадки извивались фигурки танцоров. Стоит быть владетелем целого государства, чтоб сидеть на галерке?

– Учениц в колледже много?

– Всего двадцать.

– Значит, среди оставшихся девятнадцати твой синьор без труда выберет себе другую супругу. При его достоинствах это будет нетрудно.

Почему-то я вообразила себе безобразную сцену, как Эдуардо – мой Эдуардо! – заключает в объятия синьорину Раффаэле, и едва не лишилась чувств. Как он жесток! Не синьор да Риальто, а дож! Но чего ждать от негодяя, пытавшегося убить головонога?

– Вы дадите мне развод?

– Конечно, дам. – Чезаре энергично кивнул, и его рогатая шапка нависла надо лбом. – Иметь подле себя супругу, испытывающую ко мне отвращение, – то еще удовольствие. Но, прости, не завтра.

– А когда?

– Лет через пять? – Срок он явно сочинил на ходу. – Отправлю тебя в монастырь, кардинал Мазератти, в память о знакомстве с твоим батюшкой, подберет заведение подальше от столицы.

– И как вы распорядитесь своей свободой? – вернула я его вопрос, прозвучавший раньше, и развернулась к собеседнику.

– Это мне хотелось бы сохранить в тайне, – улыбнулся Чезаре, и его глаза хитро блеснули.

Один-один. Ну что ж, стронцо, не желаешь по-хорошему, будет тебе по-плохому. Не совершенно «злодейски», но изощренно-коварно.

Смущенно потупившись, я прошептала:

– Как будет угодно вашей безмятежности, – и отвернулась к представлению.

– Раз мы пришли к согласию, Филомена, – дож расслабленно прислонился к спинке и нашел мою ладонь в ворохе шелка, – самое время рассказать мне о том, каким образом синьорина Саламандер-Арденте очутилась на отмели близ острова Николло как раз в момент обручения меня с морем.