Тени ниндзя - Алексей Витковский

И тут Кутузов улыбнулся. Как мог бы улыбаться труп. Меня пробрал такой дикий ужас, что я дернулся бежать. Но Колька удержал. Поезд уже двинулся с места. А Учитель продолжал смотреть на нас, пока вагон не исчез в туннеле.

Пока Коляныч ощупывал мой череп и заклеивал пластырем порезанное ухо, я напряженно размышлял. Голова гудела. Две бутылки – это все же многовато. Слава Богу, пузыри были пустые. Наши противники успели все выдуть. Возможно, для них опустевшие бутылки были чем-то вроде сигнала к действию. Меня не покидало ощущение, что парни не были «ниндзя» и Учитель просто воспользовался подходящим материалом, создавая ситуацию для нас. Ситуацию типа «ловушка для кроликов». Мы оказались особой породой длинноухих. Шакалы нас не взяли. Значит, в следующий раз это будут волки.

Коляныч закончил заниматься моей башней, налил нам обоим чаю и уселся напротив.

– Ты был прав, – сказал он после непродолжительного молчания, – мы еще не под защитой. Может, нам раскрыть карты… Обратиться к Наставнику, например?

– И что мы ему скажем? – я усмехнулся. – Что мы ищем убежища? Прикройте нас, мы хорошие!

Колька остался серьезен.

– Может, и прикрыл бы, будь мы свои. А так… неофиты ни то, ни се. И неясно еще, – перевесит ли польза от нас те хлопоты, которые мы доставляем…

– Но ведь и ждать нельзя! Защита нужна немедленно! Учитель, похоже, принялся за нас всерьез…

Мы помолчали, глядя друг на друга. Что же делать? Китаец, ясен пень, не даст нам передышки! Наоборот, он будет атаковать как можно быстрее.

– Вот если бы… – начал Колька и умолк, будто сомневаясь в том, что собирался сказать.

– Что?

– Это из разряда благих пожеланий, Игореха. Но если бы нашлась такая Школа, где мы могли бы сразу переговорить с Наставником и он сознательно…

Я невесело рассмеялся.

– «Бы» мешает! Это же альтруизм чистой воды! Что в нас такого, чтобы влезать в наши проблемы?

Но Колька не улыбнулся в ответ. Вместо этого он как-то странно посмотрел на меня и тихо сказал:

– А вдруг есть что-то… Не зря же Китаец так на тебя рассчитывал.

В отличие от Коляныча, я в это не верил. Мало ли, на что рассчитывал Кутузов. Может, я ему и подходил. Но не факт, что подойду другому.

Чай остыл. Я рассеянно прихлебывал его, когда Колька вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ну мы и ослы! Где книга? Где боевой Карлос?

Я подскочил. Как мы не сообразили сразу?! Нужен совет? Так вот книга! Открывай на любом месте и прочти!

Томик обнаружился в прихожей. Доставив его на кухню, я плюхнулся на свою табуретку и толкнул книгу через стол к Кольке.

– Ты додумался, так что – давай!

Мой друг прикрыл глаза, посидел так некоторое время, а затем быстро развернул томик вокруг оси и распахнул, впившись взглядом в нижний абзац слева. И лицо его приняло озадаченное выражение. Я потянул книгу к себе и прочел:

«…Слушая ее, Нагваль все больше убеждался, что знак указал ему на нее самым своеобразным образом. Знак скорее походил на приказание…»

Подняв взгляд от строки, я увидел, что Коляныч внимательно смотрит на меня, вопросительно приподняв бровь.

– Кажется, нам надо ожидать Знак. И еще какая-то «Она». Знак подаст женщина? Но где?

– Ты неподражаем, – Коляныч изобразил, как я глубокомысленно закатываю глаза. – Однако ты прав. А насчет «где»…

Он взглянул на стену за моей спиной, на которой висела карта Питера, и… Схватив с холодильника дротик для «Дартс», метнул его в план великого города. Дротик вонзился прямо в значок, обозначающий станцию метро «Площадь Мужества». Мы переглянулись.

Похоже, что завтра мы там дежурим.

* * *

Ночь, как ни странно, не принесла никаких неприятных ощущений. Как говаривал старина Фрейд в одном известном анекдоте, «бывают просто сны». На следующий день без четверти двенадцать мы с Колянычем вышли на станции метро «Лесная».

В ту благословенную пору перегон между «Лесной» и «Мужества» работал как часы. Еще не крутились бешеные «бабки» на «маршруточном» бизнесе, не работали многочисленные магазины и ларьки и разнообразных хануриков на выходе было куда как поменьше. Тихо, пыльно, печально. Однако мы вышли наверх именно здесь, чтобы пройтись пешком и настроиться. На всякий случай за поясом у каждого было спрятано по короткой текстолитовой палочке. Явара в умелых руках – серьезное оружие. Наши руки были уже достаточно умелыми. Практика-с, господа!

Переход к «Мужества» занял у нас почти полчаса. Шли через парк «Лесопилки».[29]На меня это место всегда навевало странные мысли. Сам воздух, казалось, был здесь какого-то другого качества, деревья необычных пород, суетящиеся студенты с рейками, старые домики, теннисный корт. Лучи солнца били сквозь кружево листвы янтарными клинками. Все вокруг казалось ярким, необычайно прозрачным и легким, как часто бывает осенью. Тысячекратно прав Костя Кинчев – осеннее солнце гиперсюрреалист! Как еще именовать ощущения, когда, путешествуя по аккуратным дорожкам, слушая шорох опавшей листвы, за очередным поворотом вдруг натыкаешься на серое бетонное чудовище. Испятнанный тенями как камуфляжем угловатый бункер времен последней Отечественной войны. Именно «гипер», и именно «сюр»! И чудится под тяжкими слоями бетона некая тайна. Давняя и, как водится, покрытая мраком. Студенты «Лесопилки» поговаривают, что под парком прячется целый укрепрайон, в переходах и туннелях которого в войну работал патронный завод. После сорок пятого его законсервировали, а то и просто забросили.

Как всегда, когда сталкиваешься с чем-то таинственным, воображение начинает неистово работать. Я шел и представлял, что корни деревьев давно пробили себе дорогу через бетонные своды и висят там, в тишине и мраке, как мертвые змеи. Откуда мне было знать, что этот парк станет одним из самых значимых мест в моей жизни…

Площадь Мужества встретила нас ревом автомобильных движков и клубами выхлопных газов. Было не по-осеннему пыльно. Даже Коляныч, который всю дорогу сосредоточенно молчал, поднял глаза к ясному, прозрачному небу и проворчал:

– Дождика бы, хорошего…

– Э, нет! Откуда мы знаем, сколько здесь болтаться придется? Без зонтов нам дождь ни к чему.

К счастью, Колькино пожелание не было услышано тем, кто ведает погодой. Небо так и оставалось ясным, а мы начали свой скорбный обход площади по часовой стрелке. Ходили долго. К шести вечера мне уже казалось, что ноги стоптаны до колен. От мороженого ощутимо поташнивало, а ассортимент книжных лотков у метро был изучен от и до. Сначала мы бродили молча, стараясь ни на чем не фокусировать внимания и рассматривать окружающее как бы невзначай, мельком. Нас хватило на пару часов. Как известно, смена телохранителя не может составлять более четырех часов подряд. Глаз «замыливается». Мы еще не годились в телохранители, а потому устали значительно быстрее. Устав, принялись трепаться, но запас анекдотов быстро иссяк. Тогда в дело пошли армейские и флотские байки, причем один рассказывал, а второй в это время должен был бдеть. Потому как лучше пере, чем недо.