Шесть алых журавлей - Элизабет Лим

Я мужественно встретилась с ним взглядом, крепко поджав губы.

– Дважды спрашивать не стану.

Я ткнула пальцем в горло, намекая, что не могу говорить. Затем протянула ладонь, чтобы объяснить, что искала деньги, и показала рукой волны – «деньги, чтобы покинуть остров».

Страж опустил клинок, на его лице отразилось понимание.

– Я видел, как владелица таверны ударила тебя. Поэтому ты хочешь уйти?

Я кивнула. А он наблюдательный. Благодаря своему молчанию я тоже стала замечать многие детали, на которые не обращала раньше внимания.

– Ясно. – Он спрятал брусочки обратно в котомку. – Хорошо, что я вовремя тебя поймал, – строго произнес мужчина, но уже без былой резкости. – Свиток только привел бы тебя к верной гибели.

Я наклонила голову. «Почему? Что в нем сказано?»

– Как для немой, ты хорошо умеешь доносить свои мысли, – страж закрыл котомку. – Это мое дело, и оно никак тебя не касается.

Я окинула его изучающим взглядом. Несмотря на грубое поведение, он меня не пугал. Страж мог убить меня на месте за то, что я рылась в его вещах, но смилостивился. Из чего я сделала вывод, что письмо предназначалось не для его глаз. Он сказал госпоже Дайнань, что искал императорских детей. Должно быть, свиток случайно попал к нему во время поисков.

На языке горела дюжина вопросов. Мне хотелось узнать новости о доме и об отце. Потребовать, чтобы он рассказал все, что ему известно. Но сперва нужно было объяснить, кто я такая.

Подрагивая от ликования, я начала выводить свое имя на ладони. Асмюэново чудо, наконец-то нашелся человек, который умеет читать!

В ушах зашипели невидимые змеи. «Помни, – предупредили они. – Никто тебя не узнает».

Я замерла. Горшочек на моей голове внезапно отяжелел. Даже в такой дали от дома проклятие Райкамы не давало мне спуску.

Шипение прекратилось. Страж снял шлем. Его темные, спутанные, взъерошенные волосы завивались у ушей, на лоб упал одинокий локон. Из-за этого он стал выглядеть менее грозным, будто передо мной стоял не закаленный воин, а усталый путник, которому не мешало бы помыться и побриться.

Он поднял взгляд.

– Ты еще здесь? Любой другой вор уже давно бы сбежал, – он помедлил. – Грабитель из тебя никудышный, раз тебе хватило наглости пробраться в комнату стража. Твой первый раз?

Я не собиралась отвечать, но рука сама поднялась, показывая два пальца.

– Второй, значит, – уголки его губ приподнялись в намеке на улыбку. – А ты честная. В отличие от твоей госпожи.

Это вряд ли. Однажды братья назвали меня принцессой лжецов. Но, полагаю, за последние два месяца я сильно изменилась. Как и многое другое.

– Госпожа Дайнань назвала тебя Линой. Это твое имя?

Я замешкалась. Затем покачала головой.

– Так и думал. Оно симпатичное, но тебе не идет. – Я ждала объяснений, но он их не предоставил. – Так как тебя зовут?

Я поджала губы. Пальцы уже начали выводить первые линии моего имени, но затем я опомнилась.

– Не хочешь говорить? Ничего страшного, – его голос стал мягким, чуть ли не ласковым. В нем слышалась определенная мелодичность, каждое слово произносилось четко и неторопливо.

Что необычно для стража. Те, кого я встречала во дворце, всегда выражали свои мысли грубовато; они искусно владели мечом, но не словом. С другой стороны, я также не знала ни одного стража, который путешествовал бы с альбомом и читал поэзию.

Между его пальцев возникла серебряная монета.

– Вот, держи. И потрать ее с умом.

Я вскинула взгляд. Этого более чем достаточно, чтобы отправиться на юг и найти братьев!

Я потянулась за монетой, но страж убрал ее за пределы досягаемости.

– Не спеши уходить. Дождись хотя бы конца завтрака, – сказал он, будто брал с меня обещание.

Мои плечи напряглись, лицо стало непроницаемым. «Почему?»

– Лучше путешествовать с полным желудком. Это касается нас обоих.

Я показала на улицу. «Ты тоже уходишь?»

– Завтра утром, – кивнул он. – Мое поручение обернулось провалом, но твой суп стал приятным утешительным призом. Клянусь, он не иначе как зачарованный – впервые на моей памяти я с удовольствием съел редис. – В его землисто-карих глазах появилась смешинка. – Я с радостью попробую его еще раз – просто чтобы убедиться, что это была не случайность.

Я невольно улыбнулась. Какой глупый молодой человек! Так не любит редис, что сомневается в моем супе. Сама мысль об этом смешна!

«Договорились». Завтрак никому не повредит. Но после я сразу же уйду – чтобы найти братьев и разрушить проклятие.

Я забрала монету и выбежала из его покоев, забыв швабру с ведром. В груди все трепетало от предвкушения, и я едва не подпрыгивала по пути в свою комнату.

Возможно, только возможно, удача наконец повернулась ко мне лицом.

Следующим утром в таверну «Воробей» прибыл еще один страж.

Я даже не удосужилась выйти и поприветствовать его. Все мое внимание уделялось котелку с рыбным супом, особенно редису.

Я вдыхала его пряный аромат, отбивала ногой воображаемый ритм и мысленно пела песню:

Давненько я не чувствовала себя такой счастливой!

Нос защекотал лучик солнца, и я отложила черпак, чтобы почесать его. Затем достала серебряный макан и наблюдала за игрой света на монете. До сих пор не верилось, что страж отдал его просто так! Нужно спросить его имя, прежде чем наши пути разойдутся; как только я вернусь домой в целости и сохранности, отец вознаградит его за проявленную щедрость.

Решено: подам суп и сразу уйду. К вечеру я уже буду далеко-далеко от этого места.

Но стоило мне поставить плошки на поднос, как новый страж ударил клинком по внешней стене, и с крыши с грохотом покатилась глиняная черепица.

– Как ты смеешь обманывать меня! – взревел он.

– П-п-простите, м-милорд, – взмолилась госпожа Дайнань. – Не знаю, что на меня нашло…

Моя песня резко оборвалась, и я выглянула наружу через ставни, чтобы узнать, что происходит.

– Вели своим гостям выйти в зал, – приказал страж. – Я хочу, чтобы там присутствовали все до единого!

Кто этот мужчина? Его руки и ноги украшала темно-синяя кольчуга – очень изящная работа, кольца напоминали крошечные рыбьи чешуйки. Золотые шнуры скрепляли стальные пластины на груди. Их отполировали до такого блеска, что я видела в них отражение госпожи Дайнань. Она стояла на коленях и кланялась так, будто от этого зависела ее жизнь. Что, вероятно, соответствовало истине.