Конвоиры зари - Дон Уинслоу

Потому что Джонни знает, что такое верная дружба.

Еще бы ему не знать. Японец, выросший в Калифорнии, всегда будет ценить верность.

Задолго до рождения Джонни правительство США обвинило его бабку и деда в измене Родине и сослало их на время войны в лагерь посреди Аризонской пустыни.

Конечно, помнить этого он не мог, зато он не раз слышал рассказы бабушки и дедушки. Джонни знал историю своей семьи. Даже полицейский участок, в котором он работал, находился всего в паре домов от квартала, который когда-то назывался Маленькой Японией — в южной части округа Гэслэмп, вниз от пересечения Пятой и Айленд.

Японские иммигранты приезжали в Сан-Диего еще в начале века и устраивались сезонными рабочими на фермы или нанимались ловить тунца в Пойнт-Ломе. Они работали как проклятые только ради того, чтобы их дети могли купить себе землю в Мишн-Вэлли или на севере возле Оушнсайда и осесть, стать фермерами и ни от кого не зависеть. Да что уж тут говорить, если дедушка Джонни по материнской линии до сих пор выращивал клубнику на своем участке к востоку от Оушнсайда, упрямо не обращая внимания на своих заклятых врагов — возраст и подступающий все ближе город.

Дедушка по отцовской линии перебрался в Маленькую Японию и открыл там сауну-парикмахерскую, куда почтенные японцы приходят подстричься и расслабиться в горячих бурлящих потоках воды в фуро.[30]

Джонни частенько гулял с отцом по старому району, разглядывая немногие уцелевшие здания. Отец показывал ему, где раньше был продуктовый Хагуши, где семья Тобиши держала ресторанчик, а где благоухал цветочный магазин старенькой миссис Канагава.

Район тогда процветал. В нем мирно соседствовали японцы, филиппинцы, китайцы, перебравшиеся сюда после того, как город уничтожил местный чайнатаун, белые и черные. Хороший был район — и для жизни, и для воспитания детей.

А потом случился Пёрл-Харбор.

Отец Джонни узнал о нападении по радио. Ему тогда было всего семь лет, и он сразу же побежал в парикмахерскую рассказывать новость своему отцу. К следующему утру ФБР арестовало президента Японской ассоциации, весь преподавательский состав японской школы, буддистских священников, инструкторов по дзюдо и кендо и бросило их всех в камеры с матерыми бандитами.

Через неделю за решеткой оказались уже рыбаки и фермеры с овощных и клубничных угодий. Отец Джонни до сих пор помнил, как стоял у дороги и смотрел на закованных в наручники арестантов, которых перегоняли из одной тюрьмы в другую. Отец запретил ему смотреть им в лицо: эти почетные и уважаемые члены сообщества не хотели, чтобы другие видели их позор и унижение.

А еще через два месяца весь их район выселили и отправили на поездах в Санта-Аниту, где они и жили почти год за колючей проволокой, прежде чем их переправили в лагерь для интернированных в аризонском городке Постоне. Конечно, после войны они вернулись в Сан-Диего, но только чтобы обнаружить, что их домами, фермами и компаниями завладели белые. Кто-то плюнул на все и уехал, кто-то смирился с реальностью и начал жить заново, а кто-то — как, например, дед Джонни со стороны матери — затеял долгий и мучительный судебный процесс, чтобы отвоевать свою собственность.

Но Маленькой Японии как единого целого больше не стало, и когда-то дружные жители района разъехались по всему округу. Отец Джонни отправился в колледж, получил образование врача, открыл практику в Пасифик-Бич и вполне преуспел.

Он всегда думал, что Джонни пойдет по его стопам и унаследует дело, но у Джонни были другие планы. Даже в детстве он заметно отличался от своих сверстников — хотя полностью соответствовал стереотипному образу прилежного азиатского ученика. На самом-то деле учебе он всегда предпочитал активные действия. Он весь день терпел школу только ради того, чтобы вечером прибежать на бейсбольное поле. Вскоре он на весь город прославился как прекрасный второй бейсмен. Свободное от игры время он проводил в воде, одолевая крутые волны на сёрфе. Или ходил в додзё, где пожилой японец обучал его искусству дзюдо, — единственная связь Джонни с наследием предков.

Когда пришло время выбирать карьеру, Джонни вполне мог поступить в медицинский колледж, но вместо этого пошел на юридический. Позже он убедился в правильности своего решения. Но он так долго торчал в библиотеке, так много времени проводил сидя за бумагами, что до смерти истосковался по активным действиям. Так что решил сдать вступительный экзамен в полицию и с легкостью его одолел.

Когда Джонни сообщил отцу о своем намерении стать копом, тот сразу вспомнил полицейских, которые вели его собственного отца, закованного в наручники, по улицам Сан-Диего. Но он промолчал. Наследие должно быть для ребенка базой, а не якорем, подумал он. Джонни так и не стал врачом, зато женился на прекрасной женщине-враче, чем немного облегчил папины страдания. Важно было и то, чтобы Джонни добился успеха в избранной карьере, — тот действительно получал одно повышение за другим и вскоре заслужил должность детектива.

Правда, его связь с японским сообществом особенно крепкой назвать было нельзя. В нем все еще оставалось достаточно японского, чтобы раздражать владельцев суши-баров, но в буддистский храм он заглядывал все реже и реже. Даже пропустил пару ежемесячных визитов к деду на старую ферму. Просто такова жизнь в современной Южной Калифорнии. Семья Кодани работала без выходных — жена Бет пропадала в больнице, а Джонни трудился над раскрытием преступлений, словно машина, у которой сломался выключатель. А есть ведь еще и дети — их нужно водить на футбольные матчи, на игры Детской бейсбольной лиги, карате, балет, к репетиторам — неудивительно, что на старые традиции времени почти не оставалось.

Он был хороший, добросовестный детектив. Сейчас он отодвинул дешевую скользящую дверь, за которой оказался узкий шкаф. Пустые вешалки, никакой обуви на полу. На полке — дамский чемодан, больше похожий на спортивную сумку. Джонни быстро просмотрел его содержимое. Пара джинсов, сложенная рубашка, белье, стандартный набор косметики.

Или Тэмми Роддик вообще не собиралась тут задерживаться, или у нее просто не было времени на сборы. Но с какой стати женщине, которая хочет покончить с собой, собирать чемодан?

Джонни прошел в ванную.

Одна деталь сразу же бросилась ему в глаза.

На раковине стояли две зубные щетки.

Одна из них — маленькая и розовая.

Детская.

Девочка была в шоке. Она не понимала, куда и зачем идет, и только старалась, чтобы океан оставался по левую руку, потому что океан был единственным знакомым элементом в этом чужом пейзаже. Девочка знала, что если океан будет все время слева, то рано или поздно она дойдет до клубничных плантаций. Там плохо, но все же там ее друзья. Да и все равно — никакой другой жизни она за последние два года не знала.

Ей сейчас особенно нужны были друзья, ведь у нее никого не осталось. Если девочка найдет клубничные плантации, там будут ее друзья, и, может, ей даже позовут врача гуэро,[31]который ее не обижает. Так что она продолжала брести на север, а мимо проносились автомобили, ничего и никого не замечая. Для водителей она была всего лишь очередной мексиканской девчонкой, бредущей куда-то вдоль дороги.