Галлюцинации - Оливер Сакс

Когда у миссис Б. начались галлюцинации, она была страшно ими напугана, так как была убеждена в их реальности. «Я вообще не знала даже слова галлюцинация». Потом она постепенно научилась отличать свои видения от реальности, но тем не менее они продолжали ее пугать. Для того чтобы отличить галлюцинацию от реальности, женщина прибегает к помощи мужа: видит ли он, слышит, чувствует, обоняет то же, что и она? Иногда у нее случаются расстройства зрительного восприятия: она видит, как искажается лицо мужа, как на его лице появляется кривая ухмылка. Недавно она видела особенно странную и пугающую галлюцинацию. Над кроватью миссис Б. висит репродукция картины с изображением индейского вождя. Несколько дней назад этот вождь внезапно вышел из картины и встал посреди спальни. Чтобы успокоить миссис Б., муж встал и махнул рукой сквозь индейца. Галлюцинация рассыпалась, но миссис Б., к своему ужасу, вдруг почувствовала, что и она тоже распадается на части. Однажды ей показалось, что лежащая в спальне одежда вдруг встала и начала ходить. Она даже попросила мужа встряхнуть пару джинсов, чтобы удостовериться, что они лежат на стуле.

Галлюцинации могут возникать и при деменциях других типов, например при умеренно выраженной болезни Альцгеймера, хотя и реже, чем при деменции с тельцами Леви. В таких случаях галлюцинации могут вводить в заблуждение, казаться реальными или, наоборот, могут возникать из-за обмана зрения. При болезни Альцгеймера и при деменциях других типов возможны также удвоение образов и ошибки при их распознавании. Одна моя больная, сидя в самолете рядом с мужем, вдруг увидела в нем самозванца, который убил ее мужа и решил занять его место. Другая пациентка днем отчетливо понимала, что находится в обычном интернате для престарелых, но по ночам ей казалось, что ее переносят в какой-то другой, очень похожий, но ненастоящий дом. Иногда психоз проявляется бредом преследования, и тогда поведение больного может стать агрессивным. Например, одна больная как-то вообразила, что ее соседка по палате все время за ней шпионит. Галлюцинации при болезни Альцгеймера, как и при деменции с тельцами Леви, обычно вплетаются в сложную ткань сенсорных иллюзий, спутанности сознания, дезориентации в месте и времени и редко встречаются изолированно, в «чистом виде», как это бывает при синдроме Шарля Бонне.

В течение многих лет мне пришлось работать с восьмьюдесятью больными паркинсонизмом, описанными мною в книге «Пробуждения». Многие из них на много лет буквально «застыли», обездвиженные болезнью. Познакомившись с ними ближе (после того как они стали получать леводопу), я узнал, что приблизительно треть из них страдала зрительными галлюцинациями – до того как они начали принимать препарат. Эти галлюцинации были в большинстве своем доброкачественными и нестрашными. Тогда я не понимал, почему их галлюцинации отличались спокойной окраской, но связывал это с изоляцией больных от мира, по которому они сильно тосковали. Их галлюцинации являлись виртуальным замещением реального мира, от которого они были оторваны из-за своей болезни.

У Герти К. были мирные и почти управляемые галлюцинации, до того как она начала принимать леводопу. В своих буколических видениях она либо лежала на залитом солнце лугу, либо каталась на лодке по речке около родительского дома. Все изменилось после назначения леводопы. Галлюцинации приняли социальный и отчасти сексуальный характер. Рассказав мне о них, Герти с тревогой добавила: «Вы же не станете запрещать несчастной старушке видеть приятные галлюцинации!» Я ответил, что такие приятные галлюцинации в ее положении скорее благо, чем беда, если, конечно, они ее не сильно расстраивают. После этого из галлюцинаций Герти напрочь исчез параноидальный компонент; галлюцинации стали приятными, дружескими и любовными. Герти относилась к ним с юмором и тактом, а кроме того, научилась виртуозно ими управлять. Она никогда не позволяла себе наблюдать галлюцинации до восьми часов вечера и ограничивала продолжительность галлюцинаций 40 минутами. Если у нее допоздна засиживались родственники, она вежливо, но твердо говорила им, что через несколько минут к ней в гости придет джентльмен и она не хочет заставлять его ждать на улице. Больная получала любовь, внимание и невидимые подарки от верного джентльмена, приходившего к ней каждый вечер в ее галлюцинациях.

Многие свои признаки и свойства люди делят с животными – например базовые потребности в еде, питье или сне, – но, кроме того, есть ментальные и эмоциональные потребности, которые, как мне кажется, являются уникальными именно для нас, людей. Нас не удовлетворяет монотонная обыденная жизнь; нам необходимо что-то возвышенное, вызывающее восторг, ускользающее; мы хотим разглядеть в своей жизни какую-то общую закономерность. Нам нужны надежды, мы хотим чувствовать будущее. Нам нужна свобода (или по крайней мере иллюзия свободы), для того чтобы выйти за пределы самих себя, будь то с помощью микроскопов и телескопов или с помощью изменения состояния сознания, для того чтобы проникнуть в иные миры, преодолеть границы своего привычного окружения. Нам необходимо некоторое отчуждение от жизни, чтобы ощутить ее во всей полноте.

Мы ищем успокоения и тихого мира для того, чтобы не терять связей друг с другом, нам нужны восторг и восхищение, чтобы ощутить время и легче перенести сознание собственной бренности. Мы ищем отдохновения в праздниках, отвлекающих нас от серости повседневного существования, мы хотим более живо ощущать момент пребывания на земле здесь и сейчас, мы хотим видеть красоту и ценность мира, в котором нам выпало жить.

Уильям Джемс всю жизнь интересовался мистическими свойствами алкоголя и других опьяняющих веществ, о которых написал в 1902 году в своей книге «Многообразие религиозного опыта». В этой книге он описал свои переживания, вызванные вдыханием закиси азота:

«Наше нормальное бодрствующее сознание, рациональное сознание, как мы его называем, есть всего лишь один тип сознания, в то время как все, что находится вне этого сознания, отделенное от него тончайшим экраном, содержит в себе совершенно иные потенциальные формы сознания. Оглядываясь на мой собственный опыт, могу сказать, что все они сходятся к тому роду знания, которому я против воли приписываю некоторое мистическое значение. Ключевая нота этого знания – примирение и согласие. Возникает впечатление, будто все противоположности мира, его противоречия и конфликты, создающие все трудности и скорби, тают и сливаются в единство. [Это ощущение] приходит ко мне только в те минуты, когда мое сознание пребывает в измененном состоянии».

Многие из нас находят примирение, о котором говорит Джемс, и даже приобщаются – выражаясь словами Вордсворта – к «бессмертию» в общении с природой, в искусстве, творчестве или религии; некоторым удается достичь трансцендентного состояния путем медитации, молитвы или иных духовных упражнений. Наркотики и сильнодействующие лекарственные средства облегчают путь; они обещают трансцендентность «по требованию». Такой короткий путь к возвышенному становится возможным, потому что многие лекарственные средства обладают способностью стимулировать сложные психические функции мозга.

В каждой культуре были разработаны свои способы постижения сверхъестественного, и в некоторых случаях употребление одурманивающих средств было закреплено обычаем, стало частью магических обрядов; сакраментальное использование психостимулирующих и наркотических веществ имеет долгую историю; продолжается оно и теперь во всем мире в виде шаманских и религиозных ритуалов.