Ноготки - Ольга Тишина
Шрифт:
Интервал:
Я стала сопротивляться. Но он был сильнее.
Все прекратилось, когда с шумом распахнулась дверь и из комнаты, ругаясь, как заправский сапожник, выскочила Люся-Мила.
– Козлина! Урод! – визжал женский голос. – Ненавижу! Эти эмоции предназначались Золотову, пытавшемуся, видимо, удержать пьяную фурию в пределах кабинета, потому что на какое-то время она замолкла, пораженная той мизансценой, что развернулась на ее глазах. В этот момент Матвей посмотрел в сторону женщины. Выражение лица его так и не поменялось, оставаясь злым.
– Ты! Ты! – она не могла подобрать слова и только открывала и закрывала рот, будто рыба, выброшенная на берег. Потом закричала, и кинулась на нас.
Остановил ее Золотов. Скрутил, сжал. Но она продолжала вырываться и биться в истерике.
– Уроды! Уроды! Как я вас ненавижу! – это были самые безобидные оскорбления, что сыпались из нее, как из рога изобилия. Омерзительная картина продолжалась долго. Наконец, Люся-Мила немного успокоилась. По крайней мере, перестала вырываться и орать, а просто тихо скулила.
– Сука, долбанная, – зло бросил в ее сторону Матвей Червонный, и мне показалось, что сейчас, он подойдет и ударит ее, настолько в его глазах горело злое бешенство. Сильные руки выпустили меня, и мужчина шагнул к лежащей на полу молодой женщине, наклонился над ней и процедил сквозь зубы:
– Шлюха, – рука взлетела и с размаху обрушилась на ее голову. Она опять закричала, теперь уже от боли, но получила второй, еще более сильный удар кулаком в лицо и ненависть в ее глазах уступила место дикому страху.
– Матвей! Прекрати! Не смей! – Золотов перехватил занесенную для третьего удара руку. – Прекрати, я сказал!
Они сцепились взглядами, будто два коршуна, не уступая друг другу в силе.
А я, воспользовавшись моментом, сбежала. Последнее, что врезалось в память, это отползающая от них с окровавленным лицом Люся-Мила.
Сказать, что меня трясло, ничего не сказать. Произошедшее в «Люксе» не вписывалось ни в какие рамки моего восприятия того мужчины, с которым, хоть и очень короткий срок, но я была счастлива. Он оказался монстром, способным ударить женщину, поднять руку на более слабого. Это качество, в моем понимании, всегда было самым ужасным и не приемлемым.
В голове билась мысль вызвать в номер охрану, но я отбросила эту идею. Потом пришлось бы долго объяснять начальству всю ситуацию, что-то врать, не договаривать. Я подумала, что там все взрослые люди. У Люси-Милы, в конце концов здесь мать. Больше в обиду дочку не даст. Да и на Матвея отец и дядя найдут управу. Пусть разбираются между собой.
Тяжелый осадок не отпускал еще очень долгое время, не давая сосредоточиться на работе. Я вызвала сменщицу, сославшись на плохое самочувствие, и заперлась в своей комнате. Надо было все это как-то переварить. Об алкоголе, теперь, я даже не помышляла.
13
После обеда раздался стук в двери:
– Белла, – послышался приглушенный женский голос, – открой, к тебе пришли.
К моему удивлению, на пороге комнаты, вместо Линды стоял Матвей Золотов. Лицо мужчины было серьезным. Куда-то исчезла и ирония, что постоянно проблескивала в его глазах.
– Вы прямо как тот волк из сказки. Съел бабушку и ее голосом заговорил, – оглядывая пустой коридор, пошутила я.
Но шутка не удалась.
– Нужно поговорить, – без предисловий сообщил он. Я пожала плечами:
– Говорите.
– Может, впустишь?
Держать его на пороге, значит дать кому-то возможность все услышать. Мне не нужны были не сплетни, ни могущие последовать за этим разбирательства с начальством. Снова отправляться в общежитие колонии не хотелось.
Он вошел, огляделся, сам выбрал, где сесть.
– Думаю, не нужно объяснять по какому поводу я здесь, Белла?
Его официальный тон показался мне неуместным.
– Думаю, догадываюсь, господин Золотов.
– Зачем так церемонно, – кажется, ему не пришлось по душе мое обращение. Он нахмурился.
– Давайте уже переходить к делу, – оборвала я его дальнейшие рассуждения кто, к кому и как должен обращаться.
– Хорошо, – он немного помолчал подбирая слова, а может быть тон, с каким продолжать беседу и вдруг я с удивлением поняла, что эта ситуация его тяготит. На красивом лице, на миг, проявилась тень мучительного стыда.
– Во-первых, я хочу принести извинения, за ту безобразную сцену, – наконец последовало объяснение его прихода.
Я опустила взгляд. В памяти всплыли отвратительные картины происходящего еще несколько часов назад в номере его племянника.
– Мне пришлось рассказать обо всем брату. Он очень расстроен и огорчен поведением сына и просил, – в его руках появился пухлый бумажник, – компенсировать моральный вред причиненный вам.
– Знаете, что! – меня разобрала злость, – катитесь вы, и вся ваша семейка, к черту! И если вы боитесь, что я расскажу обо всем своему руководству или еще кому-то, и подмочу чью-то идеальную репутацию, то можете быть спокойны. Вы привыкли, что все можно измерять деньгами? Ошибаетесь!
Его лицо окаменело. Бумажник исчез из рук, будто и не было.
– Вы все неправильно поняли, Белла Аркадьевна.
– Да вы что! Какая я несообразительная, глупая баба. А что вы вообще со мной считаетесь? Кто я? Отбывающая наказание зэчка!
– Зачем так? – он растерялся от моих обвинений. – Это не имеет никакого значения.
– Имеет! Уходите! Я не хочу иметь ни с вами, ни с вашим племянником ничего общего. Не удивлюсь, если это вы подстроили ту встречу в номере.
– Я не знал, что такое произойдет!
– Ах, вот как!
– Да, признаю, мне было это важно – ваша встреча с Матвеем.
Признание было неожиданным, и теперь уже я растерялась. Злость сменилась непониманием и недоумением: к чему он ведет? А потом, я не могла подобрать слов, чтобы описать нахлынувшие, после осмысления сказанного им признания, чувства. В голову лезли хлесткие оскорбления, но я смогла себя удержать и не унизиться, опустившись до уровня Люси-Милы.
Он все прочел на моем лице:
– Белла, я объясню! – в его голосе засквозило отчаяние. Он попытался приблизиться, но в тот момент, я ничего не желала понимать.
– Дверь открыта, – ледяной тон погасил зародившуюся в его глазах надежду.
– Прощайте, – он больше не стал настаивать ни на чем. Но в дверях обернулся, снова достал бумажник, в руках появилась прямоугольная карточка.
– Я все же считаю отдать долг вашей добродетели, – голос его звучал уже холодно. –
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!