Огнестрельное оружие XIX-XX веков. От митральезы до "Большой Берты" - Джек Коггинс

Но если компетентность военного руководства и можно было поставить под сомнение, то действия армии были превыше всех похвал, и победы при Монтебелло, Мадженте и Сольферино подняли Францию до положения ведущей военной державы – тогда как Европа нервно следила, что за государственный муж со зловещим именем станет следующим ее правителем. Причем это пристальное внимание не ограничивалось только Европой; и Вашингтон, весь погрязший в перипетиях Гражданской войны, мог лишь недоброжелательным взором наблюдать зрелище французских войск, маршем входящих в «освобожденный» Мехико. Но мексиканская авантюра недолго занимала императора, однако до того, как последняя французская колонна исчезла из вида по дороге на Веракрус (оставив несчастного Максимилиана[11] наедине с расстрельным взводом), к славе французского оружия добавилось несколько новых побед.

Но куда более напряженное единоборство было еще впереди. Со смешанными чувствами французы восприняли поражение их старых врагов, австрийцев, от войск Пруссии, и теперь новая германская конфедерация под руководством Бисмарка стала являть собой безусловную угрозу французским интересам. Так же было совершенно ясно, что французской армии, с ее ограниченной формой воинской обязанности и малым числом подготовленных резервистов, будет трудно противостоять в случае вооруженного конфликта «нации под ружьем», которую представляла собой прусская военная машина. Поэтому в 1867 году была принята концепция армии, основанной на всеобщей службе, но еще до того, как она стала проводиться в жизнь, Бисмарк нашел повод к войне, и немцы уже стояли на границе.

Французская армия в 1870 году была исполнена боевого духа. Если в чем и можно было упрекнуть ее и ее военачальников, так это в том, что она страдала чрезмерной уверенностью в себе, порожденной годами побед. Невероятно, но те же штыки, которые победоносно действовали в Северной Африке, штурмовали Малахов курган в Крыму и Ля-Пуэбло в Мексике, отбросили белые мундиры от Мадженты и Сольферино, теперь потерпели сокрушительное поражение. Причем это было больше чем война, даже по сравнению с 1870 годом, это был блеск стали и торжествующий рев труб. Почти все без исключения самые знаменитые полководцы империи оказались причастны к этой катастрофе: Мак-Магон, победитель при Мадженте, Базен, Канробер, Бурбаки. Сколь бы блистательны все они ни были в отдельных сражениях, но все их усилия скоординировать перемещения крупных войсковых соединений и поставки боеприпасов и снаряжения оказались безрезультатными.

Ошибки германских штабистов и превратности войны предоставляли шансы на победу, шансы, которыми император и маршалы Первой империи воспользовались бы без всякого колебания. Но маршалы обреченной империи Луи Наполеона брели, пошатываясь, от одного поражения к другому, пока не получили завершающий удар под Седаном. 1 сентября 1870 года больной и усталый император обреченно направился во вражеский лагерь, чтобы подписать там капитуляцию и расстаться с троном. Через пять недель грубых военных просчетов его великолепная армия оказалась частично в приютах для раненых ветеранов, а частично – в лагерях для военнопленных. Страна же была повергнута к стопам захватчиков – или так только казалось.

Но с Францией еще не было покончено. Несмотря на огромные потери убитыми и ранеными, в регулярной армии еще оставалось более полумиллиона солдат (в основном новобранцев и резервистов), а военно-морской флот, морская пехота и подразделения специального назначения насчитывали еще 50 000 человек. Численность спецсил жандармерии, сформированных в 1868 году, вдвое превосходила эту цифру, а Национальной гвардии, не задействованной вплоть до 15 сентября 1870 года, превышала 500 000 человек. Напрягая все свои силы в эту годину бед, нация сделала почти невозможное. Едва подготовленные и почти необученные люди, плохо вооруженные и снабжаемые, представляющие, по существу, спешно собранные толпы вооруженных гражданских лиц, они все же удерживали напор германских армий вплоть до конца января 1871 года. Если бы все французские генералы полностью сохраняли руководство своими войсками, как Антуан Шанзи и Луи Федерб, война вполне могла закончиться по-другому. Но несомненно, французский солдат, как и вся нация, с честью вышел из этой войны.

Много было написано о франтирерах (вольных стрелках). Эти группы, по существу партизанские отряды, состояли по большей части из людей, первоначально бывших членами стрелковых клубов и неофициальных военных организаций. К сожалению, они всегда противились всем попыткам военных взять такие организации под контроль армии и не подчинялись их приказам вплоть до ноября 1870 года. Поскольку они не носили военной формы, немцы рассматривали их как вооруженных нонкомбатантов и обычно расстреливали на месте. Хотя эти группы причиняли незначительный военный урон неприятелю, они все же вынуждали его распылять значительные силы для охраны железных дорог, мостов и т. п., а их постоянные нападения на отставших от частей солдат, связных, фуражиров и патрули серьезно затрудняли немцами разведку местности и передвижения войск. Высказывались предположения, что относительно высокое соотношение убитых по сравнению с ранеными во французских вооруженных силах (немцы: 28 000 убитых, 101 000 раненых; французы: 139 000 убитых, 143 000 раненых) может быть частично объяснено германскими расстрелами франтиреров и заложников, взятых в деревнях и поселках, оказывавших сопротивление.

За четверть века, последовавшей за Франко-прусской войной, французская армия достигла пика своей популярности. В сердце каждого француза превыше всего жила жажда реванша – возвращения потерянных областей Эльзаса и Лотарингии – и желание стереть позорное пятно поражения. Многочисленные кризисы и явная слабость республики сделали для всех французов армию единственным стабильным и уважаемым национальным институтом. Одним из последствий этого возрождения армии стало восстановление всеобщей воинской обязанности. Период службы был постепенно сокращен (с пяти лет до двух), но система, при которой первые годы службы проходили в строю, затем в резерве и, наконец, в территориальной армии, сохранилась без изменений. В этот же самый период армия пополнилась, благодаря своему престижу и блеску, самыми лучшими офицерскими кадрами. Был создан Генеральный штаб и организована Академия Генерального штаба. Интеллектуальное возрождение армии переломило тенденцию периода Второй империи, когда маршал Франции мог заявить во всеуслышание: «Я никогда не подпишу повышение в знании ни одному офицеру, чье имя я прочту на обложке книги».