Душа в черной маске - Марина Серова

Скука и рутина самой обыкновенной слежки продолжились где-то часа два. Это время прошло у меня в ожидании того, куда дальше направится Антон Владимирович, окончив свои труды по обучению студентов английскому языку. Я уже начала подумывать о том, а не пойти ли по первому варианту, не явиться ли пред ясные очи преподавателя и не заявить ли ему о своих подозрениях? Но как только я собралась это сделать, в дверях института показался он – Антон Владимирович Глазов.

Спустя несколько минут я уже пристраивалась с тыла за автобусом, который направлялся в сторону железнодорожного вокзала. Я уже навела справки относительно того, где живет Глазов, и догадывалась, что он, скорее всего, едет домой.

Однако Глазов вышел на остановке за квартал до своего дома и направился в близлежащий сквер. Я наблюдала за всем этим, разумеется, из окна своей машины.

Вот он подходит к скамейке, на которой сидит девушка. Она оборачивается, увидев его. Кажется, Глазов не очень рад этой встрече. По крайней мере он сухо, даже излишне, на мой взгляд, сухо ей кивает и присаживается рядом. На любовное свидание явно не похоже. Но что это? Девушка-то, оказывается, мне знакома! Это не кто иная, как Регина Найденова!

Интересные дела! Больная студентка встречается с преподавателем в сквере. О чем между ними может идти речь?

А разговаривают они, кажется, без выражений особой симпатии друг к другу на лицах. Вот Регина со свойственной ей импульсивностью что-то бросает в лицо Антону Владимировичу.

Похоже, обвиняет его в чем-то. Глазов пробует успокоить ее и берет за руку. Но Регина выдергивает руку и отворачивается с оскорбленным видом. Что-то здесь нечисто.

Следует дождаться окончания встречи Глазова и Регины и дальше действовать уже более решительно. Глазов, безусловно, мне наврал, у него есть тайны, и я должна их раскрыть. Да и Регина Найденова тоже в этой истории не сторонний наблюдатель. Она действующий участник событий. Не исключено, что кто-то из них двоих и является виновником смерти Маши. Вот только из-за чего все произошло?

Оставалось не так долго ждать. Решительных действий обстановка потребовала через пятнадцать минут, когда Глазов с Региной расстались. А расстались они очень недружелюбно.

Регина что-то кричала вслед удалявшемуся преподавателю. А он, кажется, поняв, что урезонить свою студентку ему не удалось, махнул отчаянно рукой.

Антон Владимирович направлялся в сторону своего дома. Я опередила его – въехала во двор дома и, затормозив возле подъезда, выключила мотор…

«Будет все по-киношному», – пронеслось у меня в голове, когда я открывала дверь машины и выходила навстречу Глазову. Я еще не знала, что предъявить преподавателю пединститута, у меня в активе были только слова Виталика и недавнее виденное мною лично свидание преподавателя с Региной Найденовой, но этого было достаточно, чтобы начать. А там – война план покажет.

– Добрый день, – поздоровалась я, перегораживая путь Глазову.

Как и предполагалось, он вздрогнул. Пока все было по законам жанра. Внезапное наступление и первая деморализация противника.

– Зд-дравствуйте, – неуверенно прозвучало из уст Глазова ответное приветствие в мой адрес.

– Как вы понимаете, вам не удастся избежать огласки той истории, которую вы усердно пытаетесь замолчать, – продолжила я наступление.

– Какой истории? – чуть нахмурился Глазов, сопротивлявшийся, похоже, просто по инерции.

– Связанной с вашими отношениями с Машей Гавриловой и Региной Найденовой, – выпалила я.

Глазов взял паузу. Он отчаянно пытался выиграть время.

– Но… Дело в том, что… – Стандартное лепетание в таких случаях.

– Давайте сядем в машину, и вы мне все расскажете, – предложила я.

– Да… Лучше уж ко мне поднимемся, – выступил со своим предложением Глазов.

– Давайте поднимемся, – согласилась я и пропустила Глазова впереди себя.

Антон Владимирович тяжело вздохнул и прошел в подъезд. Квартира его находилась на втором этаже, так что до того, как открылась дверь, мы не успели перемолвиться и словом.

Оказавшись внутри, хозяин квартиры предложил мне тапочки и указал на дверь в большую комнату. Раздевшись и расположившись в кресле, я тут же начала с места в карьер:

– Итак, вы скрывали от всех, и от меня в том числе, вашу связь с Машей Гавриловой. Этот факт практически доказан. Остается только доказать вашу причастность к ее смерти. В чем же причина вашего конфликта с Машей? Может, тому виной Регина Найденова?

Глазов глубоко выдохнул и полез в шкаф. «Видимо, там коньяк или что-нибудь подобное», – тут же предположила я и не ошиблась. Он достал коньяк.

Глазов наполнил рюмку и предложил мне. Но я отказалась.

– Я никоим образом не причастен к смерти Маши, – начал наконец Глазов. – Я любил Машу, и она любила меня, – продолжил он. – Такая вот история… Вы можете, конечно, не верить, но все действительно так, как я говорю, – сказал Антон Владимирович. – Все между нами произошло совсем недавно, буквально с месяц… да нет, даже меньше! Я был в шоке, когда узнал о смерти Маши! Да, конечно, я виноват в том, что скрывал. Но вы представьте себе – одно дело, что преподаватель со студенткой просто… – он обратился взглядом ко мне за поддержкой, – ну вы понимаете, о чем я… Но если студентку еще и убивают. Конечно, все подумают на меня. – Глазов сокрушенно покачал головой и снова наполнил рюмку коньяком. – Поэтому мое поведение совершенно объяснимо. Может, оно не оправданно с моральной точки зрения, но объяснимо. Я же не убивал Машу.

– Кто же это сделал? – бесстрастно спросила я и получила запрограммированный ответ:

– Не знаю. – Глазов откинулся в кресле и продолжил: – Я не знаю, откуда у вас эта информация насчет нас с Машей. Этого не знал никто… – Глазов на секунду запнулся, о чем-то подумал, потом повторил: – Да, никто не знал. Ни в институте, ни мои друзья, никто. Все слишком быстро произошло. Поэтому я был в шоке!

– Вы уже это говорили, Антон Владимирович, – прервала его я. – Может, вы не будете тратить время на свое оправдание, а расскажете все по порядку? Я никуда не спешу, так что сколь длинен ни был бы ваш рассказ, я потерплю…

– Ну хорошо, – выждав паузу, ответил Глазов.

Мария Гаврилова была любимой студенткой Глазова с самого начала учебного года. Он принял эту группу осенью и постепенно обнаружил, что лучше всего язык дается именно этой провинциалке, уроженке Аткарска. Он еще тогда не думал о ней как о женщине, хотя, безусловно, его взгляд отметил внешние данные своей студентки.

Он хорошо помнил первый ее приход к нему домой. Предлогом были, кажется, какие-то английские книги или словари, он уже не помнил что именно. Но это, в сущности, было и неважно. В тот день он осознал, что эта студентка для него не просто ученица. И даже попробовал проявить свою мужскую сущность. Но Маша уклонилась. Она опередила Антона Владимировича, как бы невзначай, но твердо сказала – у нее есть парень, они любят друг друга. Для прожженных ловеласов это бы ничего не значило – мало ли что могут сказать женщины, ведь они так непостоянны. Сейчас на уме одно, завтра на языке другое, а внутри вообще и сегодня и завтра третье.