Штрафники не кричали: "За Сталина!" - Юрий Рубцов

И если к первым правомерно было применить наказание за их вину перед Родиной, нарушение присяги, то вторые фактически не имели перед своим народом никакой вины. Вот здесь мне кажутся несправедливыми факты приравнивания одних к другим. Но, что было, то было. Некогда, наверное, было этим комиссиям докапываться до истины.

Кстати, тогда и какая-то часть провинившихся боевых офицеров направлялась в штрафбаты тоже без рассмотрения их проступков или преступлений в трибуналах, а просто по приказам командования соединений от корпуса и выше. Это решение о расширении власти командиров крупных воинских формирований, может быть, и можно считать оправданным, но только в отдельных случаях. (С. 29.)

Всех побывавших в плену и в окружении противника проверяла комиссия Военного совета фронта. Например, на 1-м Белорусском она состояла из председательствующего — представителя политуправления фронта и двух членов — старшего оперуполномоченного контрразведки «Смерш» при 29-м Отдельном полку резерва офицерского состава и заместителя командира этого полка по политчасти.

После утверждения протокола с выводами комиссии командующим фронтом и членом Военного совета он обретал силу приказа.

Кого же заставили смывать вину (была ли она?) кровью? Жданов Петр Григорьевич — воентехник, начальник оружейной мастерской 77-го стрелкового полка 10-й дивизии НКВД, кандидат в члены ВКП(б). Цитируем протокол:

И таких людей, попавших в окружение не по своей воле, но не смирившихся с врагом, только в одном протоколе от 16 мая 1944 г. — 52 фамилии.

Гипертрофированная бдительность оборачивалась человеческими драмами. В Центральном архиве МО РФ довелось видеть немало «списков-протоколов» опроса офицеров, индивидуально вышедших из окружения, бежавших из плена или проживавших на временно оккупированной территории. Сопровождая стандартными выводами типа: «приспосабливался к оккупационному режиму», «проявил слабость в борьбе против захватчиков», офицеров пачками направляли в штрафбат рядовыми. Фронт же задыхался без профессионалов командного звена.

Особую горечь у таких людей, конечно же, вызывало их фактическое уравнивание с задержанными на освобожденной территории дезертирами, лицами, состоявшими у немцев на полицейской и иной службе, взятыми в плен коллаборационистами (власовцами, солдатами восточных легионов и т. п.), явившимися с повинной участниками бандформирований, действовавших на Северном Кавказе и в Закавказье. Последними власти также сочли возможным пополнить ряды действующей армии при условии, что за ними не числилось тяжких преступлений. По предложению Главной военной прокуратуры их было решено направлять в штрафные роты, что одновременно и являлось мерой наказания, и позволяло расширить базу призыва.

Предложение было принято и оформлено в виде совместной директивы НКВД/ НКГБ СССР № 494/94 от 11 ноября 1943 г.

Н. Г. Гудошников:

Надо сказать, что формирование штрафных рот в нашей 40-й армии после событий на Курской дуге шло довольно быстро. Основное пополнение давали дезертиры. Откуда они брались?

Весной 1942 г. в результате успешного, но непродуманного наступления наших войск вплоть до Харькова из освобожденных областей и районов полевыми военкоматами при запасных полках было призвано большое количество оставшегося там мужского населения. Например, из одного только Грайворонского района мобилизовали что-то около 12 тысяч резервистов. Однако наши войска не удержали занятых позиций и стали отступать, уводя за собой новобранцев. Во время суматохи многие разбежались по своим хатам, оказавшимся на территории врага.

После Курской дуги 40-я армия снова наступала по тем же местам, снова работали полевые военкоматы, и дезертиры оказались призванными вторично. Прежняя документация на них сохранилась, поэтому нетрудно было установить факт преступления. Без суда, приказом командира полка таковым определялось 3 месяца штрафной роты, что соответствовало 10 годам заключения. Так набиралась команда из 200–250 человек и передавалась в штрафную роту.

Конкретные примеры того, за какие преступления и проступки командиры, командующие направляли подчиненных в штрафные части, можно почерпнуть из опубликованных документов. Пример взыскательности показывал сам Верховный Главнокомандующий.

В начале сентября 1942 г. И. В. Сталин получил докладную записку своего первого заместителя генерала армии Г. К. Жукова, члена ГКО Г. М. Маленкова и заместителя наркома обороны по авиации, командующего ВВС Красной Армии генерал-лейтенанта авиации А. А. Новикова, в которой приводились факты «позорного поведения» летчиков истребительной авиации — уклонения от воздушного боя. Опираясь на нее, Сталин 9 сентября подписал приказ № 0685, в котором констатировал, что на ряде фронтов — Калининском, Западном, Сталинградском, Юго-Восточном и других «истребители наши не только не вступают в бой с истребителями противника, но избегают атаковывать бомбардировщиков. При выполнении задачи по прикрытию штурмовиков и бомбардировщиков наши истребители даже при количественном превосходстве над истребителями противника уклоняются от боя, ходят в стороне и допускают безнаказанно сбивать наших штурмовиков и бомбардировщиков» (так в документе. — Ю. Р.).

Летчиков-истребителей, уклоняющихся от боя с воздушным противником, нарком обороны приказал предавать суду военного трибунала и направлять в штрафные части «в пехоту»[63].

Большой резонанс имела проверка в мае 1943 г. организации питания красноармейцев на Калининском фронте, осуществленная комиссией ГКО во главе с заместителем наркома обороны, начальником ГлавПУ РККА А. С. Щербаковым. Несмотря на достаточное количество продовольствия, личный состав ряда воинских частей длительное время не получал горячего питания, сухой паек выдавался урезанным, одни продукты произвольно и без особой необходимости заменялись другими (мясо — яичным порошком, овощи — ржаной мукой), продовольствие расхищалось. Люди подчас просто голодали, массовыми стали случаи заболевания алиментарной дистрофией и даже голодной смерти.