Орден Прометея - Одран Нюктэ

почему бы вам самому не съездить?

– Как я могу бросить больных? Кто их будет лечить? Нет, я не в состоянии… Берешься?..

– Попробую. Вернусь через десять дней. Устроит? Мне бы еще денег сверх – на еду, на дорогу…

– Я человек небогатый, вот все, что у меня есть, – признался доктор Хехт, вытряхивая из кошелька последние кругляшки золота с заметно пообточенными краями, что их сильно обесценивало.

– Гм. Попробую, – согласился Иоаким, но сбережения врача не тронул, взял только сумму, необходимую для покупки.

Иоаким шел вверх по холму и пробовал сложить в уме наброски речи-отчета. Ничего стОящего не получалось. В самом, деле, участие в засекреченном предприятии закончилось ничем. Выгоды во всем этом балагане, совершенном прошлой ночью, Иоаким не видел. Бред какой-то. Простоял тупо на входе в замок. Просидел в коморке дежурного офицера. Выслушал все предписания, но Берн провел его не в залу, где Ротмунд беседовал с Лазарем, а прямо в личные покои.

– Если что – я здесь, – многозначительно пробасил Берн, прикрывая дверь за оглянувшимся Иоакимом.

Иоаким напрягся, внутренне готовый к отражению нападения, прищурился, пытаясь разглядеть полутемную, освещенную одной неяркой лампой, комнату. Окно с тяжелой плотной занавесью, стол, два стула, конторка, комод, кровать. Около кровати – еще один столик. На нем – ларец. Все скромно, полное отсутствие украшений. Полы деревянные, чистые, натертые песком. Где же хозяин? Дверь в помещение открывалась наружу. Иоаким видел засовы и цепи по ту сторону. С удивлением обнаружил их и изнутри. Узкая, неприметная тень, помедлив, сдвинулась из самого темного угла, вышла в тусклый свет лампы.

– Рад тебя видеть. Присаживайся. Есть будешь?

– Ээээ… да, – Иоаким ошалел от своей наглости, усаживаясь за стол, не позабыв, однако, следить за перемещениями Юлиуса по комнате.

Ротмунд позвонил в колокольчик, отдал распоряжения Сэржу и, пока тот отсутствовал, поставил стул на приличное расстояние от гостя, сел, стал спокойно ждать, смежив веки, будто подремывая. Иоаким не нарушал молчания. Сэрж, в своей обычной манере – неряшливо-полушутейно, сервировал стол, радующий простой и сытной пищей. Утолив голод незатейливым горячим мясным супом, румяной булкой, Иоаким заговорил, отвергая вино и притягивая тарелку с фруктами:

– Не слышу вопросов 'Как там ночь прошла? Все ли живы-здоровы?'

Иоаким не подумал, как жутко-захватывающи распахнувшиеся очи графа Ульша, алые, прозрачные, внимательные. Чуть не поперхнулся. Не только от пронзительного взгляда, но и от последовавших слов:

– Не задаю вопросов, потому что знаю ответы. Я видел все сам, потому что присутствовал, был рядом всю ту ночь.

– Мать честнАя, но не в роли трупа мертвопоклонника, я надеюсь?!

Юлиус беззвучно рассмеялся. В вырезе рта на мгновение сверкнули острые зубы.

Иоаким выжал еще пару ругательств.

– И что же я здесь сижу? Тогда полная бессмыслица было мне являться в замок ради доклада.

– Не ради доклада – ради награды.

– Но я ничего такого не совершил! Более того – и этому вы свидетельствовать не можете – я раскрыт. Инквизиция знает о подмене.

– Это пустяк. Даже к лучшему.

– Да ты не верил мне! Ты думал, я не сумею выполнить поручение?!

– Я боялся другого, – покачал головой Юлиус, и серые волосы мягкими прядями упали на лицо, прочерченное глубокими морщинами. Ощущение старости собеседника только сейчас поразило Иоакима. – Невинные, ненужные жертвы – это дорого.

– Ага. А меня ведь чуть не убили! И как раз таки без лишних свидетелей!

Оба понимали пустоту нападок. Рыцарь сменил тему:

– Я видел лютню у тебя в котомке прошлым утром, там, на задворках. Играешь?

– Нет, для красоты ношу! – Иоаким покопался в вещах, достал инструмент хорошей хюльской работы, настроил, взял аккорд. Сам того не ожидая, разразился балладой.

Песня о мертвом короле.

Возвращался король из далекой страны,

Одержавши немало побед.

Наш король заболел, он устал от войны,

Стал он хмур, стал он стар, стал он сед.

Притомилось и войско, и ропщет народ,

А война та неслыханно сколько идет.

Меж сражений и битв наш король возмужал,

И на золоте ел, и на каменьях спал.

Видит край он родной, и дома, и сады;

Королевский дворец – за холмом.

Видит – скачет навстречу им конь без узды,

Едет маленький мальчик верхом.

'Что стряслось?' – вопрошает мальчишку король,

Сердце сжалось от чувства беды.

'Все прекрасно, о, мой благородный король!' -

И унесся прочь конь без узды.

В гору путь, двор шумит…

Вдруг мрачнеют счастливые лица:

Пыль столбом – впереди по дороге спешит

Им навстречу младая девица.

'Что случилось?' – нахмурился было король,

Губы бледные мелко дрожат.

'Все в порядке, о, мой знаменитый король!' -

И со смехом умчалась назад.

Вот король и цвет рыцарства всходят на холм.

Слышен бой барабанов и труб медный звон.

Даль туманом покрыта, не видно ни зги:

Ни дворца, ни садов, ни солдат, ни страны…

Только кто поднимается с той стороны?..

'Кто там? Эй, отзовись!' – слабо крикнул король.

И ответа себе он не ждал -

Из тумана на лошади, черной как смоль,

Им навстречу он сам выезжал.

И растаял туман, и увидел король,

Что напрасно он шел, возвращался домой:

Во главе павшей армии, сам неживой,

В царство мертвых въезжал наш бесславный король.

– Хорошо, – покивал Ротмунд, улыбнулся, вслушавшись в слова и мелодию. – Все верно… 'во главе павшей армии…' А я вот здесь задержался, неловко как-то…

Сощурив глаза, спросил:

– Когда дань с меня соберешь уроками?

– Это срочно?

– Если нам с тобой не по пути – то да: я ухожу завтра из Города прочь.

– Я пойду в Лот-Лореан, мне доктор заказал купить посеребренные инструменты.

– Тогда не по пути: я через южные ворота.

– И куда?..

– Пока не знаю. Ветер подскажет.

Без предупреждения, элегантно, был совершен выпад. И раз – фрукт в ладони Иоакима распался на половинки. И два – клинки зазвенели, скрещенные. На 'три' в комнату влетел Берн, остановился на пороге, мотая головой, – отродясь такого не случалось.

– Все хорошо, о, мой доблестный комендант, – мы упражняемся во владении оружием, – успокоил его Ротмунд, выбивая меч Криега из рук Иоакима.

– Аааа… ну, тогда, ладно… – с сомнением в голосе протянул Берн и вышел.

Иоаким оставался в стенах замка до следующего вечера. Уроки перемежались застольем, беседой. Ночь он провел в помещении стражи. На утро – еще занятие, заключительное.

– Эх, жаль, что только три, – пожалел Иоаким, тяжело дыша, отдыхая после занятия. – Впервые встретил такого мастера!

– Просто на большее у нас не хватило бы времени, – справедливо рассудил граф Ротмунд, убирая меч в ножны. – Мастерство – дело времени. Его у меня было предостаточно.

Иоаким что-то вспомнил:

– У меня