Информатор - Джон Гришэм

– Вы на нее нападали?

– Несильно. Мало что нашел.

– Кто-нибудь упрекал ее в нарушении этических стандартов?

Беннет покачал головой:

– Нет. Какого рода нарушения этических стандартов вы расследуете?

Хьюго решил избегать конкретики. Раз Беннет даже в разгар острой борьбы не слышал разговоров о должностных нарушениях, то зачем делиться с ним неподтвержденными предположениями?

– Совсем ничего не слышали? – поинтересовался Хьюго.

Беннет пожал плечами:

– Толком ничего. У нее за плечами был тяжелый развод. Она так и осталась одинокой, живет одна, детей нет, общественных интересов тоже. Мы не искали грязи, поэтому не вскрыли грязевых гейзеров. Простите, если разочаровал.

– Все в порядке. Спасибо, что уделили нам время.

На самом деле Хьюго был разочарован. Он покидал Экмен с мыслью, что зря потратил целый день, не узнав о Клаудии Макдоувер ничего нового.

Вдова Сона Разко жила в маленьком доме около Форт-Уолтон-Бич, примерно в часе езды от резервации таппаколов. Она снова вышла замуж и технически вдовой не была. Звали ее Луизой. Сначала она не хотела говорить с Лейси, но во втором телефонном разговоре согласилась ненадолго встретиться в кондитерской. Она работала, поэтому встречу назначили после завершения рабочего дня. На дорогу у Лейси ушло три часа. Встреча произошла в 6 часов вечера того дня, когда Хьюго разъезжал в гольф-каре по лужайкам гольф-клуба «Рэббит Ран».

В бумагах Лейси значилось, что Луизе Разко был 31 год, когда обнаженное тело ее убитого мужа нашли в одной спальне с телом жены Джуниора Мейса. У них с Соном было двое детей, которые с тех пор успели повзрослеть и покинуть Флориду. Несколько лет назад Луиза снова вышла замуж и уехала из резервации.

Перед Лейси сидела приземистая седая женщина пятидесяти лет. Годы оказались к ней немилосердны.

Лейси объяснила цель встречи, но Луиза осталась равнодушной.

– Я не буду обсуждать убийства и вообще все это, – сразу предупредила она.

– Хорошо, давайте о другом. Вы помните судью Макдоувер?

Луиза тянула через соломинку чай со льдом. Было видно, что ей хочется сбежать. Небрежно пожав плечами, она ответила:

– Только на суде.

– Значит, вы следили за судом? – спросила Лейси наугад, лишь бы завязать разговор.

– А как же, конечно, следила. От начала до конца.

– Какое впечатление на вас произвела судья?

– Какая разница? Столько лет прошло. Вы расследуете какие-то тогдашние дела судьи?

– Нет, тут совсем другое. В исковой жалобе говорится об участии судьи в незаконной деятельности, связанной с подкупом. Все упирается в казино.

– Мне бы не хотелось разговаривать о казино. Оно развратило мой народ.

Отлично, Луиза! Казино не трогать, об убийстве мужа молчок. Зачем тогда было сюда тащиться? Лейси писала в блокноте, изображая глубокие раздумья.

– Кто-нибудь из ваших родственников когда-либо работал в казино?

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что нам нужны сведения о казино. Их нелегко раздобыть. Нам бы очень помог человек, знающий все изнутри.

– Даже не мечтайте. С вами никто не станет говорить. Те, кто там работает, счастливы: у них и работа, и чеки. Те, кто туда не допущен, завидуют и, может, даже злятся, но тоже получают чеки, поэтому помалкивают. На казино никто не замахнется.

– Вам что-нибудь говорит такое имя – Вонн Дьюбоз?

– В первый раз слышу. Кто это?

– А если я вам скажу, что это он, скорее всего, убил вашего мужа, который мешал ему построить казино? Вы бы поверили?

Сама Лейси в это уже верила, проблемой было отсутствие доказательств. Она сделала смелое предположение в отчаянной попытке добиться от Луизы отклика и заинтересованности.

Та отпила еще и стала смотреть в окно. Лейси начинала кое-что понимать о таппаколах. Во-первых, они не доверяли чужакам, чему не приходилось удивляться. Она не собиралась их за это осуждать. Во-вторых, терпеть не могли торопливость. Им была свойственна медленная, обстоятельная речь и продолжительные паузы, выводившие из себя собеседников.

Наконец Луиза взглянула на Лейси и ска– зала:

– Моего мужа убил Джуниор Мейс. Это доказали на суде. Меня унизили.

Лейси возразила со всей возможной твердостью:

– Что, если это был все-таки не Джуниор? Что, если вашего мужа и Эйлин Мейс убили те самые преступники, которые убедили таппаколов строить казино, те, кто нажился на строительстве вокруг него и кто, судя по всему, теперь изо всех сил «доит» его? Судья Макдоувер состоит с ними в доле. Вас это не шокирует, Луиза?

У нее в глазах появились слезы, по правой щеке покатилась слезинка.

– Откуда вы знаете? – прошептала Луиза. Она столько лет верила в одну версию, что теперь ей трудно было перестроиться.

– Мы расследуем такие вещи. Это наша работа.

– Полиция давным-давно раскрыла это преступление.

– Это была пародия на суд, закончившаяся неправосудным приговором. Оба ключевых свидетеля на самом деле были тюремными доносчиками, копы и обвинение заставили их солгать присяжным.

– Говорю же, я не желаю обсуждать убийства.

– Я помню. Тогда перейдем к казино. Я не жду от вас помощи, пока вы как следует не поразмыслите. Но нам нужны имена людей, ваших соплеменников, знающих, что там творится. Если вы назовете хотя бы пару имен, никто ничего не узнает, обещаю. Мы умеем хранить в тайне имена наших свидетелей.

– Я ничего не знаю, мисс Штольц. Я никогда не переступала и не переступлю порог казино, моя родня тоже. У нас почти все уехали. Чеки мы берем, это ведь наша земля, но казино испоганило нашему народу душу. Ничего не знаю и знать не хочу! Я презираю это место и тех, кто там заправляет.

Луиза говорила убежденно. Лейси понимала, что продолжения не будет.

Еще одна несбывшаяся возможность.

Майкл Гейсмар расхаживал от стены к стене кабинета, ослабив галстук и засучив рукава рубашки. Тупики, в которые раз за разом утыкались его подчиненные, выводили его из себя. Лейси в сотый раз вглядывалась в фотографию одного из домов судьи Макдоувер, не зная, какой от нее может быть прок. Хьюго, по своему обыкновению, потягивал взбадривающий напиток и боролся с дремотой. Сейделл не отрывалась от лэптопа, охотясь за неуловимыми фактами.

– У нас ничего нет, – подытожил Майкл. – Четыре кондоминиума, принадлежащие оффшорным компаниям, а те и вовсе неизвестно кому, прячущемуся в густой тени и не подлежащему опознанию. При необходимости судья Макдоувер, пользуясь помощью своих юристов, будет попросту отрицать, что они принадлежат ей, или в крайнем случае объявит их инвестиционным приобретением. В таких инвестициях есть, конечно, что-то нечистое, при ее скромном заработке, но нарушением судейской этики их вряд ли назовешь. Не стану вам напоминать, что у нее хватит юридического таланта, чтобы оставаться судьей еще десяток лет. Нет, нам нужно гораздо больше грязи.