Феномен пропаганды - Жак Эллюль

спустя. Так, например, случилось с докладом Хрущева на XX съезде: во Франции и в Италии информация о нем появилась лишь несколько недель спустя после того, как он прекратил работу[92]. Народ в Алжире узнал о событиях в Венгрии только в мае 1960, а до этого пресса ни словом не обмолвилась о том, что случилось в Венгрии в октябре 1958. А Хрущев в декабре 1958 года в докладе ЦК КПСС ничего не сказал о китайских коммунистах.

Обойти молчанием важное событие – превосходный пропагандистский прием, позволяющий исказить реальное положение вещей, изменить контекст происшедшего. Есть замечательный пример тому в пропагандистской кампании против бывшего президента Пьера Мендес-Франс: Мендес-Франс покинул Индокитай, Мендес-Франс уехал из Туниса, Мендес-Франс закрыл банк в Индии и т. д. Перечисление второстепенных событий, имевших место на самом деле, но ни слова о внутриполитической борьбе в Индокитае, об борьбе за независимость в Марокко и последующих вслед за этим событиях в Тунисе, ничего о заключенном предыдущем правительством соглашении по Индии.[93]

Есть еще много способов умалчивания или искажения правды. Но нам хочется указать на использование пропагандой публикаций о реальных фактах и о том, как таким образом запускается механизм внушения. Американцы называют эту технику «барбуяж» (пачкотня, грунтовка, зачистка сознания). Факты следует излагать таким образом, чтобы вовлечь читателя в водоворот событий социального характера. Кратко и четко предоставляя аудитории неоспоримые факты, надо сделать так, чтобы выводы на их основе были очевидны.[94] В итоге получается, что абсолютное большинство людей делают одинаковые выводы, таким образом формируется обобщенное мнение. Иначе говоря, происходит следующее: истинный факт не вызывает ни у кого сомнений, краткий, сформулированный в двух словах вывод через какое-то время укореняется в коллективном сознании. В такой ситуации никто не сможет пойти против мнения большинства. Любой оппонент, стоит ему попытаться разубедить аудиторию, будет обречен на неудачу. Если он попробует доказать всем, что в основе их общих убеждений лежит ложь, ему никто не поверит. Так в результате внушения формируется общественное мнение.

Суть понятия и его толкование: на этом уровне появляется ложь, но как раз здесь ее и труднее всего обнаружить. Тот, кто намеренно занимается фальсификацией, позаботиться о том, чтобы привести неоспоримые доказательства. Отрицать, что в Алжире применялись пытки, становится все труднее. Напротив, никакие аргументы и никакие доказательства нельзя использовать, если пытаться опровергнуть интерпретацию фактов. Всем ясно, что толкование любого факта будет разным, если его анализирует буржуазный экономист, советский политик, историк-либерал, ученый-теолог или марксист. Эти расхождения в толкованиях вполне объяснимы, так как видение факта с разных точек зрения связано с разными убеждениями исследователей. Но они окажутся еще более значительными, если свою интерпретацию предложит пропагандист, умеющий умышленно искажать факты. Можно ли осуждать или подозревать в недобросовестных намерениях того, кто открыто провозглашает борьбу за мир? Но если события демонстрируют, что на самом деле он развязал войну, он всегда может сослаться на обстоятельства, которые оказались выше его доброй воли, или указать на тех, кто его к этому принудил. Мы уже забыли о том, что Гитлер в период с 1936 по 1939 год постоянно провозглашал свое желание укреплять мир, предлагал решить все проблемы мирным путем при своем посредничестве. Он никогда открыто никому не угрожал и не заявлял о намерении начать войну. Если он вооружал страну, то «из-за блокады Балкан». Все кончилось тем, что Англия и Франция объявили ему войну, значит ли это, что вовсе не он – поджигатель войны[95].

Пропаганда по своей природе всегда выливается в искажение фактов, предвзятое освещение событий и ложные толкования. Пропагандист начинает с оправдания своих поступков и параллельно осуждает действий противника. Но осуждение не просто по любому поводу, безосновательно или голословно[96]. Нельзя осуждать просто так за какое-либо злодеяние: смысл в том, чтобы осуждать за то, что сам намеревался сделать, за преступление, которое сам намеревался совершить. Тот, у кого есть намерение развязать войну, должен не просто на словах демонстрировать свое стремление к миру, но и осуждать противника в идеологической борьбе за то, что тот стремиться к войне. Тот, кто содержит концентрационные лагеря на своей территории, должен осуждать своего соседа за то, что он это делает. Тот, кто намеревается установить диктатуру, должен обвинять своих партнеров в диктаторских замашках…

Обвинения о плохих намерениях, которые кто-то выдвигает, обнаруживает его собственные недобрые стремления, но публика не может сразу этого понять, так как обвинитель ссылается на достоверные факты и убедительно разоблачает своего противника. Механизм, который здесь хорошо работает, основан на смещении обсуждения приводимых в доказательство реальных фактах в сторону рассуждений о моральной стороне проблемы, обсуждение их с этических позиций. Во время Суэцкого кризиса различия в намерениях Насера и франко-английской коалиции обнаружилась в различиях при интерпретации фактов двух пропагандистских планов с египетской стороны и со стороны прогрессивных сил, что доказывает, что правильно организованная пропаганда может привести к взаимопроникновению и даже к совпадению интерпретаций, несмотря на разность целей. В качестве примера можно вспомнить о событиях, которые происходили в Мюнхене, где между обеими сторонами произошло смешение в интерпретации фактов. Еще один удачный пример на эту тему мы находим в пропаганде FLN (Front de la Libération Nationale – Фронт Национального Освобождения, левая политическая партия, в годы войны за независимость в 1954 г. возглавлял национально-радикальное движение против Франции, далее – ФНО) во Франции и в пропагандистских речах Фиделя Кастро.

Второй элемент допустимой лжи, к которой прибегает пропагандист, и о чем нам следует здесь упомянуть, заключается в том, что он ни в коем случае не может разоблачать истинные намерения того, в чью пользу он ведет пропаганду. Пропаганда не должна проболтаться о настоящих планах правительства, обнародовать его секреты! Потому что с одной стороны в таком случае они окажутся в поле публичных дискуссий и столкновения различных мнений, что губительно отразится на кампании, а с другой, что еще опаснее, – эти планы станут известны оппозиции, и она сделает все возможное, чтобы их провалить. Пропаганда, напротив, должна служить ширмой для этих планов и истинных намерений.[97] Она как дымовая завеса до поры до времени скрывает маневры в ходе морских сражений. Настоящие баталии совершаются под покровом словесной шумихи, где и сосредоточено внимание широкой публики. Получается, что пропаганда сообщает населению как раз то, что делать никто не собирается, причем говорит это убедительно, словно это – чистая правда. Так говорят обычно о мире, об истинных ценностях, о социальной справедливости. Разумеется, нет необходимости объяснять, как именно к