Дочь костяных осколков - Андреа Стюарт

– Но мы что-нибудь придумаем, да?

Разговоры с Мэфи, похоже, начали входить у меня в привычку. Я прошелся вдоль лодки, а он чуть ли не на пятки мне наступал. Да, на борту имелась дубинка, которой я глушил выловленную рыбу, но оружием ее не назовешь. Правда, там, в гавани, во время схватки с Филин, у меня открылось что-то вроде второго дыхания. Может, и третье в нужный момент откроется?

Но все это не имело значения. Главное, на той лодке ждали тайны, за которыми я гонялся, и пусть бы меня хоть каждый день избивали люди Иоф Карн, я не собирался упускать свой шанс. Я стоял на носу лодки с дубинкой в руке и надеялся, что вид у меня не жалкий, а вполне устрашающий.

В этот момент черная лодка начала удаляться. У меня было такое чувство, будто я снова оказался на берегу в утро исчезновения Эмалы и понимал: что бы я ни сделал, все бесполезно. Я так сильно сжал дубинку в руке, что под ногти начали впиваться занозы.

– Я не могу… не могу продолжать это…

Даже не знаю, что я хотел этим сказать.

Мэфи заурчал у меня под ногами, встал на задние лапы и похлопал меня по колену, а потом, я еще вниз посмотреть не успел, подбежал к парусу и забрался по ножке жаровни внутрь. Его мех тут же перепачкался в пепле.

– У меня не осталось умных камней, – сказал я. – Все сжег.

Но Мэфи и не собирался искать камни. Он сидел в жаровне мордочкой к парусу и дышал. Из его рта появился дым, такой же легкий, как от умных камней. С дымом пришел ветер. Ветер набрал силу, наполнил парус, и моя лодка рванулась вперед.

– Мэфи! Мэфисоло! – У меня голова пошла кругом. – Кто ты? Что ты делаешь?

Я не понимал, что говорю. Это сон? Если да, то когда я заснул? Прежде чем я успел задать следующий вопрос, Мэфи снова сделал глубокий вдох и выдохнул, и снова у него изо рта появился белый дымок и ветер наполнил парус.

Черная лодка еще не исчезла за горизонтом, мы летели за ней по волнам как на крыльях. Я снова посмотрел в подзорную трубу. Это могло быть игрой моего воображения, но я увидел еще больше направленного в синие паруса дыма.

Сколько же у них умных камней?

На лодке не было никаких символов Империи, а даже контрабандисты и воры не способны завладеть большим количеством умных камней. Мне это удалось лишь однажды, путем хитроумных манипуляций с императорскими конструкциями и солдатами. Да какая разница? Я бы со своей маленькой дубинкой ринулся в бой со всей Империей, только бы вернуть мою Эмалу.

Ветер и брызги хлестали в лицо, я стоял на самом носу лодки, изготовившись, как только мы приблизимся, броситься на абордаж.

Расстояние между мной и черной лодкой под синими парусами снова начало увеличиваться. Ветер, бивший мне в лицо, ослаб. Нет. Только не сейчас. Я несколько лет не видел эту лодку и теперь был так близок к разгадке самых важных тайн. Мы замедлились, а черная лодка набирала скорость. Я оглянулся. Мэфи сидел в жаровне и с хрипом делал слабые выдохи в сторону паруса.

– Мы не должны сдаваться! – закричал я, и мне было плевать, что Мэфи – зверек. Он мог не понимать значения моих слов, но должен был понять интонацию. – Мы еще можем их догнать!

Мы были так близко. Я был как умирающий от голода человек, которому к самым губам поднесли ложку с медом.

Мэфи снова выдохнул, паруса наполнились ветром, и лодка дернулась вперед. Мэфи сгорбился в жаровне, его подрагивающие усы были все в пепле.

– Плохо, – прохрипел он.

Шок, который я испытал, услышав его голос, отличался от первого такого случая. Я мог бы наплевать на маленькое существо, которое вытащил из воды. Мог забыть об Алоне и всех других детях, которые остались позади. Но что, если Эмала прямо сейчас находится на той лодке? В глубине души я понимал, что такого не может быть. Ведь столько лет прошло! Но в мыслях я все еще стоял на том берегу в утро, когда исчезла Эмала, и надеялся, что каким-то чудом все снова станет хорошо. И отчаянно рвался догнать черную лодку под синими парусами.

Мэфи сделал еще один судорожный вдох и выдох. Он не мог встать на лапы и так и сидел сгорбившись в жаровне, будто раненный в живот. Я вспомнил, как он, вздохнув, положил голову мне на колени и заснул. Это было выражением абсолютного доверия. Вспомнил, как он бросился на Филин, выиграв для меня жизненно необходимое время. Чувство вины и отчаяние сплелись в моей груди в тугой узел. Сколько еще вдохов и выдохов потребуется сделать Мэфи, прежде чем мы сможем нагнать черную лодку? Слишком много. Он умрет до того, как мы ее догоним.

Я это понимал. Я знал это! И все равно я хотел хотя бы попробовать.

Слишком много я обманывал сам себя, нанизывал одну ложь на другую.

– Прекращай, – скомандовал я.

Я сказал это тихо, но Мэфи услышал и повалился на дно жаровни. Он не растратил все свое дыхание. Паруса обвисли, волны лизали борта лодки.

А черная лодка под синими парусами, на которую я так отчаянно хотел попасть, скрылась за горизонтом.

Императорский остров

Темная, скользкая после прошедшего днем дождя брусчатка блестела в свете ламп. Теперь я знала маршрут и порядок действий. Все просто: подождать, пока отец закончит расспрашивать меня в комнате вопросов и удалится пить чай, потом пробраться в его комнату и взять какой-нибудь ключ. Отец уделял мне время не каждый вечер, поэтому мне пока что удалось выкрасть всего два ключа.

Да, все просто, но для меня это важно, потому что, когда я верну копию, у меня будет на два ключа больше, чем у Баяна.

Редкие прохожие на улицах переговаривались с мелодичным акцентом жителей Императорского острова, поглядывали на меня – я не успела сменить вышитую шелковую тунику на что-то попроще, – но потом возвращались к своим делам.

Отец редко позволял мне покидать дворец без сопровождения, так что вряд ли кто-то на улице мог знать меня в лицо. Было два раза, когда слуги носили меня в город в паланкине. Тогда я протягивала им из-за занавески монеты, чтобы они передали их торговцам, но моя нога никогда не ступала на улицы города, и я никогда не вдыхала его воздух.

По пути к Нумину я заглядывала в закрывающиеся лавки. Хозяева протирали тряпками прилавки и убирали товар в буфеты и ящики. Рулоны ткани с выбившимися концами в портняжной мастерской напоминали водопады самых разных цветов и оттенков. Дальше окруженная запахом дрожжей пекарня, после пекарни – трактир. В трактире за столиками в углах еще сидели посетители, на улицу долетали их приглушенные голоса и звон сдвигаемых кружек, а из дверей выползал дым от трубочного табака. И запах из трактира исходил такой, как будто там на половицах никогда не просыхали лужи. Мне хотелось войти, заказать кружку вина, устроиться за столом между этих людей, послушать их разговоры, приглядеться к ним. О чем мне могли рассказать их лица?