📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыГосударевы конюхи - Далия Трускиновская

Государевы конюхи - Далия Трускиновская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 337
Перейти на страницу:

— А зови Степаном! — честно признался он.

— Послушай, Степа, чего скажу. Так вышло, что мы с тобой встретились. Не для тебя та банька топилась и веники припасены, но уж коли ты меня приметил и следом пошел — ты тут сегодня и будешь хозяин. Но, Степа, такое в жизни только раз бывает. Больше ты в Крестовоздвиженскую обитель молиться не ходи, понял? До сих пор тебя там не видано было, и впредь тебе там делать нечего.

— Как скажешь, свет, — с тем Стенька сел на скамью и стал стягивать сапоги.

Опрятно уложенная душегрея выглядывала из-под алой распашницы. Стенька потрогал ее пальцем. И точно, что золотной галун не сплошь тянется, а кусочки состыкованы. Хорошей рукодельницей, видать, была Устинья, царствие ей небесное…

Вот теперь это рукоделье и поможет убийцу выследить!

— Щегольно ты, Анюта, ходишь, — сказал Стенька. — Персидская обьярь, поди, или алтабас. Ишь, какие птахи золоченые!

— Да, немалых денег эта душегрея стоила, — согласилась Анюта.

— И сколько ж за нее отдала? Рублей шесть, поди?

— Да что ты про душегрею? — Красавица, уже скинув и кику, и волосник, оставшись лишь в сорочке-исподнице, большим белым гребнем слоновой кости чесала длинные волосы. Будучи перевиты в косах, они и распущенные волнились, падая ниже спины. Увидев такое диво, Стенька вскочил.

— Вот то-то же! Нам всего-то одна ноченька отпущена, а ты — про душегрею!

Рука об руку они вошли в мыльню, устланную распаренным для мягкости можжевельником. Пылкого жара уже не было, а приятное тепло сохранилось. И стояли там полные воды липовые бадейки, а на полках лежали холщовые подушки, набитые душистыми травами…

И растаял Стенька в том ароматном пару! И разума лишился от сдержанного жара каменки и безудержного жара объятий! Безумствовал, как дикий зверь, а она, Анютка, все хохотала, стонала и опять с облегчением хохотала, а то и, веселясь, приговаривала:

— Поддавай пару, животу моему отраду!

Кое-как выбрались они в предмылье перевести дух, и точно — перевели, но тут же вспыхнули снова, и не помнил Стенька, когда и как провалился в беспробудный сон.

Разбудила его Анюта в непонятном часу — день ли, ночь ли, неведомо, а сальная свечка уже вся прогорела, фитилек в лужице плавает.

— Вставай, сокол, пора…

Там же, в предмылье, где он спал на лавке, уже крутилась Софьица, наводя порядок. Анюта была в исподнице, подпоясанной плетеным пояском, поверх нее — в персикового цвета распашнице, волосы убраны и под волосник, и под беленький убрус. Совсем благопристойная хозяюшка в боярском терему!

— Так, сразу?.. — И Стенька потянулся к Анюте.

— Поспешай, молодец…

Анюта была уже не жаркой и веселой, а какой-то чужой, и давешняя ночная печаль появилась на округлом лице, вмиг сделав его старше. Стенька, натянув на себя тверского полотна простыню, сел и огляделся.

Вещей, что сбросила с себя Анюта, зазывая его в мыльню, уже не было.

— А душегрея? — вдруг вспомнил он.

— Какая, свет, душегрея?

— Синяя, с птицами!

Анюта повернулась к Софьице:

— О чем это он?

— А Бог его душу ведает! — отвечала Софьица. — Какая такая душегрея? Отродясь у тебя, Анна Ильинишна, синих душегрей не водилось!

— Анна Ильинишна? — переспросил Стенька и тут лишь в ошалевшей от страсти башке забрезжило нечто ужасное.

Переулочек!

Переулочек-то был между двумя усадьбами — морозовской, хорошо известной Стеньке, которого несколько раз туда за делом посылали, и незнамо чьей. И в калитку чьего же сада втянула его за рукав Софьица?..

Он уставился на Анюту, вылупив глаза почище филина.

Не могла боярыня Анна Морозова в простой шубейке стоять литургию в крошечной церквушке! Для такого дела у нее, поди, пышная домовая церковь есть, свой поп со всем причтом! Не могла сестрица самой государыни шастать шут знает где, заманивая мимохожих молодцов, не боярских детей и не княжичей, а, прости Господи, земских ярыжек! Не могла же!..

Но ведь сказала же — не для тебя, молодец, баня топилась! Стало быть, что-то у нее в той церкви было условлено? Да не получилось?

— Да встанешь ли ты когда или нет, горе мое? — спросила Анюта примерно так же, как спрашивала обычно Наталья, когда похмельный муженек старался ухватить еще минутку сна.

Наталья!.. Ох, еще и это!..

Вообразив, какие неистовые слова услышит от жены за ночь, проведенную вне дома, Стенька замотал головой.

— Дай ему квасу, Софьица, — сказала Анюта. — И выведи отсюда поскорее. Ему бы затемно убраться!

Хоть одно прояснилось — настоящее утро еще не наступило.

— Да уберусь я! — с досадой сказал Стенька. — Только ты про душегрею скажи — где она?

— Знать не знаю никакой синей душегреи, свет, мало ли что тебе мерещится. Погоди… — Анюта удержала Стенькину руку, что потянулась к рубахе. — Не эту. Вот тебе подарочек! Будешь носить да меня вспоминать!

И, взяв со скамьи сложенную белоснежную рубаху, быстро развернула ее, собрала в руках да и накинула полюбовнику на голову.

— Да ты… — только и успел сказать Стенька.

— Руки давай сюда! Вот и ладненько!

Опомниться Стенька не успел, как уж был в дорогой и красивой рубахе. Пожалуй, что и не хуже, чем у Глеба Ивановича Морозова — ох, не к ночи будь помянут!..

— Не для тебя, свет, шита, да, видно, тебе носить! — Анюта вздохнула.

Софьица отвернулась, чтобы Стенька мог без лишнего смущения натянуть штаны, намотать онучи да влезть ногами в растоптанные свои сапоги. Анюта и новый пояс ему подала, из шелка свитый.

— А твой на память оставлю.

И не выхватывать же было из рук ее простенький, в свободный часок сплетенный на деревянной рогульке Натальей поясок! Причем давно уж сплетенный, в то золотое времечко, когда она еще надеялась, что из мужа толк выйдет!

Как выразился однажды подьячий Протасьев — толк-то выйдет, бестолочь-то останется…

— Анюта, свет мой ясный, — ласково начал приступать Стенька, — зачем же шутки шутить? Была ж у тебя синяя душегрея с золотыми птицами! Не пьяный же я сюда пришел — помню!

— Так ты, стало быть, не за мной, а за душегреей от самой церкви гнался?!

Анюта повернулась к Софьице, а та уж была у низенькой дверцы. Шмыг — и не стало ее в предмылье.

Тут Стеньку холодный пот прошиб.

Мало того что в чужой дом тайно пробрался, что неведомую боярыню (Неведомую! Не могла это быть Анна Морозова!) всю ноченьку ласкал, так еще и разозлил ее напоследок!

Да на кой же черт боярыне, у которой полные сундуки камки, бархата, дорогих персидских атласов да алтабасов, из жалких кусочков собранная душегрейка? Что в этой душегрейке за тайна?

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 337
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?