Александр III – богатырь на русском троне - Елена Майорова

Очередная неудача не остановила народовольцев.

Двадцативосьмилетний революционер Степан Халтурин долго разрабатывал свою «легенду». Он поступил работать в столярную мастерскую и прекрасно зарекомендовал себя трезвым поведением, старательностью и добросовестностью. Халтурин демонстрировал эти замечательные качества, поскольку ему было известно, что его работодатель получил подряд на укрепление перекрытий в подвальных помещениях Зимнего дворца. Именно царский дворец был целью террориста. Поначалу работников строго досматривали при входе и выходе, затем уже так привыкли, что относились к досмотру спустя рукава. К тому же Степан стал ухаживать за дочерью начальника охраны, сделал предложение, получил согласие и стал своим человеком во дворце. Воспользовавшись обстоятельствами, он сумел пронести внутрь около трех пудов динамита, подвел к нему фитиль и спокойно вышел вон. Он точно рассчитал место, куда надо заложить взрывчатку, чтобы императора во время обеда убило наверняка. Теракт должен был стать тем эффектнее, что в этот день, 5 февраля 1880 года, намечался большой прием с участием всех представителей царской фамилии, о чем разузнала Перовская. Социалистов не смущало, что вместе с «тираном» погибнут его близкие, приближенные, прислуга…

В это время цесаревич, встретив своего дядю Александра Гессенского, приехавшего вместе с сыном, князем Болгарии, навестить сестру-императрицу, провел их в покои Марии Александровны. Она, как почти всегда в последнее время, недомогала и к обеду не выходила. Там к ним присоединился император.

Императрице нечасто выпадали счастливые минуты. Встреча с братом явилась одной из них. Она не хотела отпускать брата и племянника слишком скоро. Встреча родственников затянулась; это и спасло всем жизнь.

Снаряд рванул в 6 часов 20 минут, как задумал Халтурин. Погас свет, зазвенели выбитые стекла, посыпалась штукатурка. Из членов царской семьи никто не пострадал, но было убито 19 и ранено 48 солдат. Столовая и смежная с ней желтая гостиная были совершенно разрушены, из подвала валил дым.

Император шел за гробами невинно убиенных с высоко поднятой головой. Он хотел показать террористам, что его не запугать ни пулями, ни бомбами.

Через четыре дня после покушения Степана Халтурина Александр II созвал совещание для обсуждения возможностей примирения с обществом. Но наследник Александр Александрович выступил с предложением создать чрезвычайную следственную комиссию, которой должна быть предоставлена и значительная распорядительная власть. План этот был сначала царем отвергнут, но на следующий день, посоветовавшись с находившимися в Петербурге генерал-губернаторами, в числе которых был бывший харьковский губернатор генерал М. Т. Лорис-Меликов, царь пришел к выводу о необходимости ввести в стране диктатуру. Обществу было объявлено о создании Верховной распорядительной комиссии с чрезвычайными полномочиями во главе с Лорис-Меликовым.

Популярный генерал, герой двух русско-турецких войн, Михаил Тариэлович привлек к себе общественные симпатии и как администратор. Незадолго до назначения в Харьков он прославился тем, что из четырех миллионов рублей, ассигнованных казной для борьбы с чумой в Астрахани, ухитрился потратить всего 300 тысяч, что оказалось вполне достаточно для преодоления бедствия, а оставшиеся средства до копейки вернул в казначейство.

Назначенный генерал-губернатором в Харьков после убийства князя Кропоткина, он усилил полицию, но одновременно предпринял несколько шагов, чтобы привлечь на сторону власти «представителей местных интересов», решительно ограничив произвол местной администрации. Одаренный тонким, живым и осторожным умом и странным сочетанием отвлеченного идеализма с практическим макиавеллизмом, много читавший за время службы на Кавказе и многому научившийся за время своего генерал-губернаторства в Харькове, Лорис-Меликов видел лишь одно средство для спасения России. Оно заключалось в безотлагательном даровании русскому народу всех свобод, совместимых с сохранением абсолютной власти, чтобы постепенно преобразовать эту власть в конституционно-монархическую.

В то же время граф стремился к сближению правительства с «благонамеренными» кругами общества, особенно с кругами земского самоуправления. Он ослабил цензуру печати — наступила «оттепель». Начали выходить либеральный журнал «Русская мысль» и еженедельная газета «Земство». В отставку был отправлен весьма непопулярный министр народного просвещения Д. А. Толстой, бывший одновременно и обер-прокурором Синода. Увольнение его состоялось накануне Пасхи и было принято обществом как «пасхальное яичко»: в столицах обыватели вместо традиционного «Христос воскрес, воистину воскрес!» приветствовали друг друга в Светлое воскресенье возгласами: «Толстой сменен, воистину сменен!»

Толстого в должности министра народного просвещения сменил А. А. Сабуров, имевший репутацию либерала, а на посту обер-прокурора Синода — К. П. Победоносцев. Надо полагать, что последнее назначение лоббировал наследник Александр Александрович, считавший этого человека истинным светочем православной мысли.

Диктатор воспользовался случаем сделать приятное цесаревичу.

Лорис-Меликов решительно обрушивался на все силы, формально нарушавшие закон, и в то же время последовательно проводил курс на строжайшее соблюдение прав граждан. При нем в значительной степени было восстановлено действие судебных уставов, отмененных при Толстом. Назначенный вместо консерватора Грейга министром финансов либерал А. А. Абаза немедленно упразднил тяжелый для низов налог на соль и приступил к разработке других либеральных финансовых мер.

Михаил Тариэлович стал приобретать некоторую популярность в либеральных кругах, и его деятельность получила шутливое название «диктатура сердца».

Вскоре после своего назначения Лорис-Меликов сумел еще раз подтвердить, что он не только теоретик перемен, но и человек действия. В один совсем не прекрасный день он возвращался пешком в свой дом на Большой Морской. Молодой человек из Минска, некий Молодецкий, трижды выстрелил в него из револьвера. Пули застряли в меху шубы диктатора. Лорис-Меликов одним прыжком бросился на террориста, сбил его с ног и передал в руки подбежавшего жандарма.

Это проявление мужества привело общество в восторг. Поэтому известие о скором и суровом приговоре террористу было встречено с удовлетворением.

Молодецкого провезли по улицам в телеге, со связанными за спиной руками. На его груди висела табличка «Государственный преступник». Раскаяния или сожаления осужденный не выказывал; наоборот, он бросал высокомерные и насмешливые взгляды на шумевшую вокруг него толпу. Время от времени он выкрикивал грубые и нелепые угрозы. У эшафота во время чтения приговора он оттолкнул священника, подносившего к его губам распятие. Наконец, палач накинул на его голову белый саван, обхватил за шею веревкой и выбил из-под ног скамейку.

Впервые за полвека казнь в Петербурге была совершена публично. Редкие расстрелы и казни обычно проходили тайно, без свидетелей, на рассвете в одном из бастионов крепости.