Психология эволюции. Руководство по освобождению от запрограммированного поведения - Роберт Антон Уилсон

Источником же этих связных (жизнеспособных) идей является человеческая нервная система. Все богатство создается человеческими существами, разумно использующими свои нейроны.

Однажды невротический молодой человек пришел к мастеру дзэн и спросил, как ему обрести душевный покой.

– Как тебе может чего-то не хватать, – спросил его роси[45], – когда ты обладаешь величайшим в мире сокровищем?

– Что же это за величайшее в мире сокровище? – недоуменно спросил юноша.

– Место, откуда приходит этот вопрос, является величайшим в мире сокровищем, – сказал мастер (надо заметить, сказал с совершенно не характерной для учителей дзэн ясностью).

Конечно, будучи буддистом, мастер принял обет бедности и имел в виду нечто совершенно иное, чем то, о чем мы здесь говорим. Но он знал, что весь наш опыт рождается в нашем мозгу – боль и беспокойство, блаженство и экстаз, все высшие эволюционные видения и вневременные переживания, и т. д. Мозг также является «величайшим в мире сокровищем» с точки зрения материалистической экономики: в нем рождаются все идеи, которые, находя применение в социуме, превращаются в богатство: дороги, научные законы, календари, фабрики, компьютеры, лекарства, телеги, автомобили, реактивные самолеты, космические корабли…

Если вы читаете эту книгу не в пустыне, оторвитесь от страницы и посмотрите вокруг. Все, что вы видите, кто бы теоретически этим ни «владел», является времясвязывающим результатом материализованных или проявленных идей, родившихся в творческих умах людей. Все это – негативная энтропия. Связный порядок.

И эта система движется ко все большей связности в непрерывно растущем темпе.

Конечно, если вы все же находитесь в пустыне, вы также увидите связный порядок, но в этом случае темп его изменения в сторону большей связности будет гораздо ниже. То есть те стохастические процессы, которые мы называем генетическим дрейфом, эволюцией и т. д., стремятся к высшему порядку медленнее, чем стохастические процессы, которые называются человеческой мыслью, изобретением, культурой и т. д. (Вот почему так трудно достигнуть соглашения в вопросе о разумности природных процессов. Как отмечает Бейтсон, если предположить, что каждый упорядочивающий процесс является разумным, тогда биосфера действительно является разумной; но если называть словом «разумный» только те упорядочивающие процессы, которые протекают с той же скоростью, с какой функционирует наш мозг, тогда природа просто механична, а не разумна. Перед инопланетянином, чье восприятие времени отличается от нашего, этот вопрос вообще никогда бы не встал.)

Большая часть того, что мы воспринимаем в человеческом мире, состоит из конкретизированных идей в указанном выше смысле. Взгляните еще раз на человеческое общество; вы видите исторический человеческий мозг, проявляющий себя вовне.

Конечно, не все идеи одинаково хороши.

Таким образом, не все проявленные идеи (человеческие творения в биосфере) одинаково хороши.

Вот почему в прошлом веке некто Джон Раскин попытался ввести различение богатства[46] и бедства[47]. Это различение не было принято и не вошло в язык, так как в то время люди не были к этому готовы.

Богатство, по мнению Раскина, состоит из всех тех артефактов (конкретизированных идей), которые улучшают человеческую жизнь или жизнь вообще. Бедство состоит из тех артефактов, которые разрушают, ухудшают или унижают жизнь. Фабрика, загрязняющая воздух или воду, в этом смысле является бедством, равно как и бомба, меч, пистолет, танк или нервно-паралитический газ.

Миграция Капитала на Запад, замеченная Бруксом Адамсом, была миграцией одновременно и богатства, и бедства.

Капитал неуклонно движется на запад, так как новые идеи всегда возникают на гребне волны

Очевидно, в примитивных планетарных условиях – ограниченное пространство и ограниченные ресурсы – бедство считалось необходимым для защиты богатства. Территориальная политика одомашненных приматов во многом сходна с территориальной политикой всех остальных млекопитающих; просто у приматов лучше развито умение создавать оружие массового поражения. Первоначально это было необходимо для выживания – Относительного Успеха Эволюции, – так как приматы, в отличие от других млекопитающих, появляются на свет без физиологического, «встроенного» оружия (смертоносных клыков, когтей, рогов и т. д.).

Начиная с Века Разума (XVIII столетие) экспоненциальный рост богатства (проявления идей, улучшающих жизнь) вызывал к жизни все больше утопических мечтаний. В то же время равный по величине и противоположный по знаку рост бедства вызывал все больше антиутопических и апокалиптических страхов.

Любые предположения относительно будущего – утопические или антиутопические – всегда основываются на представлении о доминирующем факторе эволюции. Вся эта книга, а не только данная глава основана на убеждении, что решающим фактором эволюции является способность производить богатство (стремиться к высшей степени связности). Способность производить бедство – архаическая система выживания млекопитающих, необходимость в которой быстро снижается.

Наиболее значительная в истории концентрация богатства (реального капитала и идей, рождающих новый капитал) сегодня сосуществует с наиболее значительной концентрацией эволюционно развитых нервных систем.

В Калифорнии, Орегоне, на Аляске, в Британской Колумбии, Аризоне, Техасе, на Гавайских островах, в Японии и везде в Тихоокеанском регионе, где Запад встречается с Востоком, мир 2000, 2010, 2050 годов творится людьми, которые являются ветеранами гигантской Нейрологической Революции, – психоделическими пионерами 60-х, выпускниками Движения Сознания 50–70-х, объединителями современной психологии и древней восточной мудрости. Мэрилин Фергюсон, представительница этого движения, называет его Заговором Водолея. Том Вулф[48], путешественник во времени из Нью-Йорка, то есть из нейрологического прошлого, из культуры, сформировавшейся до 1950 года, называет их Поколением «Я».

Это Поколение «Я» временно представляет собой высшее значение времясвязывающей функции. Неуклонно продвигаясь на Запад, прочь от Традиции, прочь от Догмы, они являются продуктами, как Эдмунд Берк сказал о первых американцах, «несогласия в среде несогласных и протестантизма в среде протестантов». Каждая ересь, покидавшая Европу, давала жизнь новым, еще более диким ересям на Восточном побережье в период с 1600 по 1800 гг. Те, кто «слишком выделялся», вынуждены были перебраться еще дальше на запад и образовали тысячи утопических коммун (анархисты, евангелисты, сторонники свободной любви и т. д.), которыми в середине XIX века был усеян весь Средний Запад. Те, кто «выделялся» еще больше, – совсем уж нетрадиционные – за последние 30–70 лет сместились еще дальше на запад.