Отважное сердце - Робин Янг

— Почему она ушла из деревни? — быстро спросил он. — Почему стала жить на холмах?

— Ее изгнали, — неуверенно, явно колеблясь, ответила мать. — Твой отец… — Она оборвала себя на полуслове, заслышав шаги в коридоре. Щеки ее заалели. — Роберт, немедленно возвращайся в постель, — неестественно громким голосом распорядилась она.

Услышав, как за спиной у него отворяется дверь, Роберт обернулся и наткнулся взглядом на задумчивое лицо отца.

Граф нахмурился и распахнул дверь во всю ширь:

— Пошел вон.

Роберт поднялся, чтобы уйти, и почувствовал, как прохладная рука матери накрыла его пылающую ладонь.

Она подалась вперед и бережно поцеловала его в рану над бровью.

— Больше никаких разговоров сейчас, — выдохнула она ему на ухо, пока отец стягивал с себя подбитую мехом накидку и вешал ее на деревянный столбик для одежды.

Выходя из комнаты, Роберт метнул взгляд на отца, который, усевшись на табуретку, снимал сапоги. Лицо графа в пламени свечей выглядело серым и тусклым. Интересно, что же все-таки произошло у них там, в Галлоуэе? Ему очень хотелось пойти к деду и расспросить его подробнее, но время уже было позднее и его беспокоили собственные раны и вопросы — их было намного больше, чем ответов, которые мог вместить его измученный мозг.

Марджори смотрела вслед сыну, который, прихрамывая, вышел из комнаты. Ее супруг, потирая ступни, натертые сапогами, даже не поднял головы. А ведь он может быть таким любящим! Неужели мальчик не заслужил хоть капельку отцовской любви? Граф всегда отвечал, что не желает, чтобы его будущий наследник вырос размазней и тряпкой, и что именно поэтому он не дает ему спуску, но Марджори-то знала, что в этом была не вся правда.

— В чем дело?

Сообразив, что до сих пор пристально смотрит на супруга, она выдавила улыбку.

— Я просто устала. — Она нахмурилась, заметив, как он вновь натягивает сапоги. — Разве ты не ложишься?

— Одну минутку, — сказала он, подходя к ней.

Марджори откинула голову на подушку. Она закрыла глаза, когда он поцеловал ее. Она не просто устала, она была измучена до предела. Роды отняли у нее последние силы молодости. Выносить десятерых детей — нелегкий труд для любой женщины.

— Тебе нужно отдохнуть.

Она услышала, как скрипнула кровать, когда он встал. Походив по комнате, граф открыл ларец и налил себе бокал вина. Женщина начала медленно проваливаться в сон, ощущая знакомое присутствие мужа, столь успокоительное после нескольких месяцев отсутствия. Немного погодя она расслышала быстрый стук в дверь. Марджори проснулась, боясь, что это вернулся Роберт со своими неудобными вопросами. Мальчик и представить себе не мог, как разозлится его отец, если узнает, что сын побывал в доме старой Эффрейг. Но это был не ее сын, а один из приближенных супруга. Она смотрела, как муж вручил ему кошелек. В другой руке граф сжимал свиток пергамента.

— Здесь достаточно, чтобы доплыть до Франции и вернуться. Будь осторожен.

— Не волнуйтесь, милорд, — ответил мужчина, принял свиток и сунул его в мешочек на поясе рядом с мечом. — Я благополучно доставлю его в Гасконь.

— Передай в руки королю Эдуарду. Не хочу, чтобы послание прочел какой-нибудь слуга.

Мужчина поклонился и вышел, унося пергамент с собой. Когда супруг закрыл за ним дверь, графиня вновь смежила веки. Спустя мгновение она вновь услышала скрип кровати, принимавшей на себя знакомый вес. Но теперь звук уже не казался ей таким успокаивающим.

9

Роберт торопливо шагал по лесу, накинув на голову капюшон — шел дождь, и с листьев срывались крупные капли. Шорох ветвей заглушал даже неумолчный рокот волн на пляже Тернберри. В этом году первые осенние штормы начались необычно рано. Только на прошлой неделе жители Каррика трудились под голубыми небесами, собирая последний урожай. Промедли они несколько дней, и сейчас овес и ячмень уже тонули бы на залитых водой полях. Пришло время перегонять вниз с высокогорных пастбищ стада овец. Тех, кого нельзя будет прокормить долгими зимними месяцами, придется забить на мясо. Работы было непочатый край, требовалась каждая пара рук, и люди, которых Брюсы потеряли во время нападения на Галлоуэй, сейчас пришлись бы очень и очень кстати.

Роберт упрямо втыкал клюку во влажную землю, с каждым шагом все дальше углубляясь в неприветливый лес. Он чувствовал себя глупо оттого, что решил воспользоваться палкой как предлогом, чтобы вернуться, но ничего более умного придумать не смог. Хотя размышлял о том, что случилось, все прошедшие недели.

Важность побед, одержанных при захвате замков Вигтаун, Дамфриз и Бьюитл, поблекла перед быстро распространившимся по всему королевству известием о том, что королева беременна. Роберта не пригласили ни на один совет, состоявшийся после возврата с войны, но, судя по долетавшим до него обрывкам разговоров, его дед решил уйти из Галлоуэя, оставив в каждом замке небольшой гарнизон до тех пор, пока королева не родит и амбиции Комина и Баллиола не угаснут. Решение оставить завоеванные земли привело его отца в ярость, и, когда Брюс вернулся со своими рыцарями в Аннандейл две недели тому, он почти не разговаривал с дедом и отношения между ними стали натянутыми. Но, несмотря на разлад в семье, Роберта занимали собственные мысли, и сегодня, впервые за все время сбора урожая, он смог улизнуть из замка незамеченным.

Деревья впереди поредели и расступились, и он увидел хижину под горой. Большие лужи образовались у корней гигантского дуба, листья которого переоделись в красно-коричневые и золотистые цвета. Последнее дыхание умирающего лета. Свиньи сгрудились в углу своего загона, прячась от непогоды под свесом крыши. К ним присоединились три прекрасные рыжие телки. Раздумывая о том, откуда у пожилой женщины взялись деньги на покупку столь славных животных, Роберт стал спускаться по скользкому откосу, время от времени опираясь на клюку, чтобы не упасть.

Когда он подошел к дверям, его встретил яростный лай. Из-за угла дома, с рычанием и оскалив зубы, вывернулась пара черных псов. Подавив нестерпимое желание броситься прочь, Роберт остался на месте. Гончие замедлили бег и припали к земле, опустив морды. Роберт протянул к ним свободную руку открытой ладонью вверх, как делал с охотничьими собаками деда. С кончика носа у него то и дело срывались дождевые капли. Та псина, что была крупнее, с ворчанием приблизилась. Задрав морду, она ткнулась носом в его раскрытую ладонь. Роберт даже рассмеялся от облегчения, когда ее розовый и влажный язык облизал ему руку. Дверь хижины распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и на пороге появилась старуха. Собаки припустили по лужам обратно к ней.

— Я же говорила, чтобы ты больше не приходил сюда. — Голос ее, заглушивший шум дождя, прозвучал громко и властно.

Роберт шагнул вперед, протягивая ей палку.

— Я хотел вернуть вот это. — Не успели слова сорваться у него с губ, как он сам понял, сколь жалкой и нелепой ложью они прозвучали. Презрительная усмешка, скользнувшая по лицу пожилой женщины, подтвердила его догадку. Когда она повернулась, чтобы закрыть дверь, он поспешно добавил: — И повидать Бригитту.