Искусство семейного воспитания - Шалва Амонашвили

Он уже юноша.

И как хорошо, что мы заметили: ложные обстоятельства вот-вот отравят его чувством собственности. Он заговорил о бизнесе, о богатстве, о роскоши. И мы прочли ему письмо, которое отец послал своей дочери: «Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня во всю мою жизнь». А дальше сказали: он достиг этого. Владел текстильными предприятиями и «наживал». И было ему 24 года, когда начал собирать произведения отечественных художников, спасая их от бедности и помогая им создавать шедевры. Свою богатую коллекцию он разместил в специально построенном им музее и передал в дар народу. Так мир получил Третьяковскую галерею.

Ну как? Хорошо иметь собственность без чувства собственности?

И оставляем у него на столе малюсенькую книжечку о мудростях и мудрецах. С закладкой. А там такая история: ученик спросил Благословенного: «Как понять исполнение заповеди отказа от собственности? Один ученик покинул все вещи, но Учитель продолжал упрекать его в собственности. Другой остался в окружении вещей, но не заслужил упрёка». Благословенный ответил: «Чувство собственности измеряется не вещами, а мыслями. Можно иметь вещи и не быть собственником».

Вот такое дорисовывание чувства блага, чтобы не было оно унижено чувством собственности. Получится ли у нас Шедевр? Выдержим ли мы испытание? Не будем спешить. Жизнь покажет.

Если хоть на минуту покинет нас творящее терпение в воспитании Ребёнка, то этот священный и гармоничный процесс превратится в хаос или полыхающий огонь, пожирающий и прошлое, и настоящее, и будущее.

Творящее терпение – это процесс творческого проявления Первообраза в Ребёнке, а не выжидание того, что будет после нашего доброго наставления.

Скажет кто-то: «А если Ребёнок не слушается? Если он всё делает нам назло? У нас ведь тоже есть нервы?»

У нас есть нервы, но они особенные.

Если струна скрипки оборвётся при исполнении ноктюрна, оборвётся мелодия. Если оборвутся наши нервы от строптивого нрава Ребёнка, оборвётся само воспитание – питание духовной оси. Потому мы грустно и тихо, с сочувствием сказали бы Ребёнку, действующему нам на нервы: «Что же, делай, как знаешь!» И это было бы дорисовывание творящим терпением. А в следующий раз он бы услышал от нас: «В тебе просыпается мудрость! Мы счастливы!»

Таков мольберт, на котором Эскиз Великого Художника. А нам, помощникам Творца, надо уметь видеть целое, когда дорисовываешь его деталь, и надо уметь смешивать краски, чтобы подобрать нужный цвет. И надо ещё уметь нежно прикоснуться кистью к нужному месту холста, чтобы не смазать.

А сердце, родительское чувствознание будут лучшими советчиками для нас.

У кого-то исповедь ассоциируется с религиозным таинством, когда наедине со священником человек облегчает душу, доверяя ему всё, что лежит как камень на сердце.

Но речь идёт об исповеди во взаимоотношениях с Ребёнком.

Кто-то сразу спросит: «Кто перед кем будет исповедоваться – Ребёнок перед нами или мы – перед Ребёнком?»

И так, и так.

Но, по всей вероятности, нам следовало бы подавать пример.

Вовсе не обязательно называть исповедь педагогической мерой. Она должна быть как сама жизнь. Но раз мы обращаемся к нашему Ребёнку для исповеди, то её последствия, без сомнения, будут только воспитательными.

Что есть исповедь с педагогической точки зрения?

Это есть мужественное, благородное родительское деяние, когда отец (или мать) искренне, чистосердечно, доверительно, правдиво открывается перед Ребёнком (уже Подростком, Юношей или Девушкой) самым сокровенным с надеждой, что будет не осуждён, а понят и прощён.

Цель родительской исповеди, с одной стороны, облегчить душу, довериться Ребёнку и, тем самым, внести ясность во взаимоотношения с ним; с другой стороны, дать ему возможность глубже познать нас, своих родителей, и тоже довериться нам.

Исповедь, если она действительно искренна, а не «игра», вызывает потрясение в душе Ребёнка.

Во-первых, перед ним приоткрывается духовный мир матери или отца, где скрываются мучительные переживания, радости и огорчения, промахи и мечты, ошибки и сожаления. Ребёнок узнаёт правду о тех событиях в жизни родителя, о которых, может быть, знал понаслышке или вовсе не знал, но события эти имели или будут иметь влияние на судьбу семьи, на его судьбу.

Во-вторых, родительская исповедь озадачивает Ребёнка, ставит его перед духовно-нравственным выбором и оценками, требует от него проявления великодушия и милосердия к родителям, любви и уважения к ним.

В-третьих, родительская исповедь ускоряет взросление Ребёнка, возлагает на него заботу и долг повзрослевшего человека, расширяет его права в семье.

В-четвёртых, проливает свет на ссоры и конфликты, которые, возможно, случались в прошлом и оставили осадок горечи; исповедь способствует убрать камни-преграды, осложняющие взаимоотношения.

В-пятых, искренняя и правдивая родительская исповедь, потрясая душу Ребёнка, прокладывает путь доверия родителям, помогает заглянуть в себя и привести в порядок свой духовный мир, свои чувства, мысли, отношения, устремления и оценки.

Исповедь ведёт к очищению, она обращена к сердцу и разуму Ребёнка. Она может восприниматься болезненно, со слезами на глазах.

В чём мы можем исповедоваться перед Ребёнком, который уже стал Юношей или Девушкой?

Во всём, что только укрепит нашу духовную общность, поможет углубить взаимопонимание и доверие.

Исповедь – редчайшее явление. Не будем же каждый раз исповедоваться! В глазах Ребёнка она потеряет значимость и серьёзность. Можно исповедоваться всего один или два раза на протяжении длительного времени.

После исповеди изменится многое, начнётся другая, более возвышенная духовная жизнь. Потому надо подготовиться основательно, надо набраться решимости быть правдивым, откровенным и искренним. Надо готовить Ребёнка тоже. Может быть, попросить заранее, чтобы нашёл время выслушать нас. Надо выбрать время и место, ибо исповедь прервать нельзя, а шум и посторонние разговоры за дверью могут отвлекать чувства и внимание.

Исповедоваться нужно с глазу на глаз, без свидетелей, без огласки, в тишине и без спешки. Надо попросить Ребёнка, чтобы он выслушал нас до конца. При исповедании пусть текут слёзы, не надо оправдывать себя, напротив, надо понимать свою вину, свой грех. Чувства и жизнь должны быть открыты. «Можешь простить меня?.. Можешь принять меня таким?.. Я боялся сказать тебе об этом, потому что…» – скажем Ребёнку.

Заканчивая исповедь, надо поблагодарить Ребёнка, что он выслушал нас. То, что он скажет нам, – будут ли это слова прощения, оправдания или осуждения, – мы принимаем с чувством веры.

Может быть, Ребёнок обнимет нас, приласкает, сам прослезится. Нам надо принимать это как дар его души.