Антигерой - Наталья Евгеньевна Шагаева

он, глаза холодеют, словно я задаю не те вопросы. — Все зависит от твоего отца, тебя и вашего адвоката. Но шансы на благополучное завершение дела есть. Насколько это возможно в данной ситуации.

— При чем здесь я? Что я могу сделать? — не понимаю его.

— Люди, которые организовали твоему отцу «отдых» за счет государства, сидят очень высоко. Они могут как потопить, так и помочь. Им нужно то, что записано на тебя. Если ты подпишешь бумаги, все может решиться…

Закрываю глаза, глубоко втягивая воздух.

— Я ничего в этом не понимаю. Мне нужно поговорить с отцом. Я сделаю только то, что он скажет. Я могу с ним поговорить? — с надеждой заглядываю мужчине в глаза.

— Нет, с ним не можешь. Ему запрещены любые контакты, кроме вашего адвоката. Идет психологическое давление, Рада. Коваленко с характером, тебе ли не знать. Его додавливают. Когда он даст согласие, ты встретишься с адвокатом.

— С Константином Сергеевичем?

— Да.

— Почему папа не соглашается?

— Думает переиграть всех. Но он не понимает, что игра идет в одну сторону. К сожалению, не в его сторону.

— Боже, как все сложно, — закрываю лицо руками, пытаясь уместить все в голове. Ничего не соображаю. — Зачем ему все это, у нас достаточно денег? Разве свобода того не стоит, спокойная жизнь, моя жизнь, в конце концов! — легкость этого дня отступает, снова накрывает паникой и безысходностью.

— Эти вопросы не ко мне, Рада. Задашь их своему отцу при встрече, — холодно отзывается мужчина. Отрываю руки от лица, всматриваясь Глебу в глаза. Я заметила, что, как только разговор заходит о моем отце, мужчина сразу меняется, становясь холодным, глаза ожесточаются, словно ему это все поперек горла. Странного человека нанял мой отец. Он явно недоволен своей работой. Внутри полная растерянность, будто у Глеба шалит биополярка.

— Как так оказалось, что ты появился… — замолкаю, потому что мужчина останавливает меня взмахом руки.

— Тебе не кажется, что я уже ответил больше чем на два вопроса? — с циничной ухмылкой выдает он. И вот такой, высокомерный Глеб, мне не нравится.

— Кажется, — так же холодно отвечаю я, отодвигаю мороженое, отворачиваясь к окну.

Слышу, как мужчина просит счет, рассчитывается и поднимается с места.

Домой мы едем в полной тишине. У меня нет обиды и претензий, но разговаривать мне с ним не хочется, и, судя по тишине со стороны Глеба, ему тоже.

Он провожает меня в квартиру, заносит пакеты с покупками, оставляя все в гостиной. Напряжённый, задумчивый. Направляется на выход, но останавливается в дверях, оборачиваясь ко мне.

— Будь готова к восьми вечера, выгуляем твои наряды, — сообщает он мне. Свожу брови, не понимая. — Не грусти, детка, я ненадолго, — снова смягчается. — Вернёшься ты скоро домой к папочке. Обещаю.

Я должна радоваться, но радости почему-то нет.

Глава 18

Рада

На мне все, что купил Глеб: кожаные штаны, блузка, бордовая помада и духи, которые он выбрал для себя. Мы куда-то едем по вечернему городу. Вокруг огни, неоновые вывески пестрят, предновогодние украшения радуют горожан, добавляя праздничного настроения.

Мы по-прежнему не разговариваем. Обид нет. Нет настроения и повода. Мне хочется полной тишины. И если внешне я справляюсь, то внутренне все вопит. Глеб ответил на много вопросов, только понятнее от этого не стало.

Может, дело во мне?

Глеб тоже не спешит общаться, сосредоточено ведет машину, следя за дорогой. Такой красивый. Белая рубашка с воротом-стойкой, стильный тёмно-серый пиджак, похожий на клубный, пахнет, как всегда, превосходно, но парфюм такой же холодный, как и его пронзительно серые глаза.

Заезжаем на парковку ночного клуба. Я знаю это место, я здесь была пару раз с друзьями. «Элегия» — довольно популярна. Как странно. Во всем этом хаосе мы будем развлекаться?

Глеб выходит из машины, не надевая куртку, открывает дверь с моей стороны, подает руку, помогая выйти, и ведет не к главному входу, где толпятся желающие посетить клуб, а на задний двор. Очень хочется спросить, что мы здесь делаем, но я прикусываю язык, делая вид, что мне все равно.

Он открывает дверь черного входа, пропускает внутрь мрачного коридора и ведет к служебной лестнице. С этой стороны клуб я еще не видела. На третьем этаже мы проходим за стеклянную дверь в холл ВИП-зоны и дальше в нишу для избранных. Это своего рода огромный балкон с видом на основной зал клуба. Здесь всего несколько отдельных столиков с диванами и креслами. В зале только мы и небольшая компания шумных молодых людей. Парни и девочки что-то отмечают, смеются, чокаясь бокалами.

Поджимаю губы, когда Глеб помогает мне снять куртку и шумно отодвигает громоздкое кресло с высокой спинкой. Сажусь, закидывая ногу на ногу, наблюдая за мужчиной. Он вальяжно располагается в кресле напротив, кидая на стол пачку сигарет и зажигалку. К нам тут же подходит официант, предлагая меню и винную карту. Глеб поднимает на меня взгляд, призывая заказывать первой.

— Я ничего не хочу, — качаю головой. Это не из вредности, я и правда ничего не хочу. Все, что я хочу, это понять, что происходит. Мужчина ухмыляется и заказывает сам.

— Девушке — мартини-тоник клубничный, мне — мохито безалкогольный, фрукты и сырную нарезку. Все, — откидывает меню на стол. Официант ретируется, а я отворачиваюсь, обращая внимание вниз, где проходит основная тусовка. В теории я могу здесь найти тех, кого знаю. Есть такая вероятность, хоть и маленькая. Но чем мне это может помочь?

Чувствую запах табака, снова поворачиваюсь к Глебу. Мужчина курит, лениво выпуская струйку дыма в потолок и рассматривая меня.

— Чем ты недовольна? — вдруг спрашивает он. В голосе претензия и даже раздражение. Удивительно он перевел стрелки. Мне казалось, это он чем-то недоволен.

— С чего такие выводы? — выгибаю брови.

— На тебе лица нет весь вечер? Чего ты хочешь? Не нравится клуб? Поехали туда, где тебе нравится. Я пытаюсь тебя отвлечь и поднять настроение. Но, вижу, все мимо.

— Ах, это все для меня? Бал посреди чумы?

— Не нужно утрировать, детка, — ухмыляется, качая головой. — Ты говорила, что сходишь с ума в четырех стенах, я вывожу тебя из этих стен, но радости в твоих глазах не вижу.

— Ну почему же, я была бы рада, господин, — снова стебусь