Ретроград: Ретроград. Ретроград-2. Ретроград-3 - Комбат Мв Найтов

просто ненавидели, хотя мы им не мешали, и даже на выставки не ходили. Просто своим присутствием в стране отравляли им жизнь.

– Да, ладно тебе. Слава. Смени репертуар, и все будет в порядке.

– Ты думаешь? – я встал с дивана, на одной из стен висела гитара, еще от расстрелянного Алксниса осталась. Малость рассохлась, но настроил ее я довольно быстро.

Я – «Як»-истребитель,

Мотор мой звенит.

Небо – моя обитель.

А тот, который во мне сидит,

Считает, что он – истребитель.

В этом бою мною «Юнкерс» сбит,

Я сделал с ним, что хотел.

Но тот, который во мне сидит,

Изрядно мне надоел.

Я в прошлом бою я навылет прошит,

Меня механик заштопал,

А тот, который во мне сидит,

Опять заставляет в штопор.

Из бомбардировщика бомба несет

Смерть аэродрому,

А кажется, стабилизатор поет:

«Ми-и-и-р вашему дому!»

Вот сзади заходит ко мне «Мессершмитт».

Уйду – я устал от ран.

Но тот, который во мне сидит,

Я вижу, решил на таран!

Что делает он, вот сейчас будет взрыв!..

Но мне не гореть на песке,

Запреты и скорости все перекрыв,

Я выхожу на пике.

Я – главный. А сзади, да чтоб я сгорел!

Где же он, мой ведомый?!

Вот он задымился, кивнул и запел:

«Ми-и-и-р вашему дому!»

И тот, который в моем черепке,

Остался один – и влип.

Меня в заблужденье он ввел, и в пике

Прямо из мертвой петли.

Он рвет на себя, и нагрузки вдвойне.

Эх, тоже мне летчик – ас!..

Но снова приходится слушаться мне,

И это в последний раз.

Я больше не буду покорным, клянусь,

Уж лучше лежать в земле.

Ну что ж он, не слышит, как бесится пульс,

Бензин, моя кровь, на нуле.

Терпенью машины бывает предел,

И время его истекло.

И тот, который во мне сидел,

Вдруг ткнулся лицом в стекло.

Убит! Наконец-то! Лечу налегке,

Последние силы жгу.

Но что это?! Что?! Я в глубоком пике.

И выйти никак не могу!

Досадно, что сам я немного успел,

Но пусть повезет другому.

Выходит, и я напоследок спел:

«Ми-и-и-р вашему дому!»

«Мир вашему дому!»

– Славка, слышь… Ты, это, при моих мужиках ее не пой. По-человечески прошу. – сказал прослезившийся генерал Филин. – А щаз, сбацай еще что-нибудь, до слез проняло. Давай!

Ну, спел я, и про «ИЛ», и про «Их – восемь», и про подсолнух, и про испытателей.

– Кто это написал? – спросил Алексей.

– Высоцкий, только ему сейчас три года. Это отголоски войны, а не сама она.

Допелся! Аннушка, горничная, нам закуску принесла, и пепельницы вынести решила. А лицо все заплаканное. Опять кто-нибудь донос напишет. И про штиблеты (кроссовки), и про маечки с надписями на иностранном.

– Так, с лирикой закончили! Александр Иванович, вы не в курсе, в Щелково стекольный завод уже работает или его еще нет.

– А фиг его знает, не интересовался. Леш, ты знаешь?

– Нет, не помню. Хотя постой, что-то со стеклом делают. Для аптек склянки льют.

– Отлично! Мне нужно переговорить с их главным инженером. Фонарь для «Ишака» мы сделали, но мы выдавили его из акрила, плексигласа.

– Ну, прекрасный фонарь получился.

– Через месяц его надо будет менять. Качество у него весьма паршивое, под солнцем он быстро пожелтеет и станет матовым. Мы сделали две формы, которые позволяют выпрессовать такие фонари из закаленного стекла. Причем одна входит в другую, если плекс перевести в метилметаакрилат мономерный, то его можно, при температуре кипящей воды в 100 градусов или чуточку больше, запрессовать между этими стеклами. После охлаждения мы получим идеальный фонарь. Стекло перестанет колоться и рассыпаться, а плекс перестанет желтеть и царапаться. На плекс с внутренней стороны можно положить нихромовую проволоку, чтобы удалять наледь от дыхания на больших высотах или зимой. В общем, надо бы завтра с ним переговорить.

– Завтра не получится – воскресенье.

– Как воскресенье? Уже?

– Угу.

– Две недели и почти в пустую!

– Ну, нахал! Неймется ему! Садись и пей! Твою премию отмечаем. Ты думаешь они с неба так и сыпятся? Ни фига!

– Так мы его по-человечески пригласим, на рюмку чая. Вон, Лешку пошлем, и пусть попробует не приехать.

– Ну, ты и змей, Слава! Нашел кого посылать! Старшего майора! Он же его живым не довезет, помрет со страху по дороге. А клей такой у нас есть. Нам его присылают плекс клеить. Только он ядовитый здорово, дихлорэтан называется. Туда крошат плекс, растворяют его, а потом клеят.

– Вот и отлично. Тогда надо будет заказать у гражданских два типа стекол, а их склейку наладим в институте. Пресс-формы для обоих готовы, размножить их методом отливки могут на месте, впрочем, там надо трубку для нагрева запрессовать. Не знаю: справятся – не справятся.

– Ну, привезу я тебе инженера, привезу. Живым постараюсь!

Проснулся утром, голова вроде не болит, в квартире убрано, все чисто, даже не слышал, как убирались. Прошел на кухню кофе сварить, чтобы их бурду не пить. Не умеют здесь кофе готовить, а там Аннушка его уже моим способом варит, снимая всплывший кофе с подошедшей к кипению джезвы.

– Доброе утро, Святослав Сергеевич. Проходите в столовую, завтрак готов, сейчас подам.

Пришлось развернуться и следовать в указанном направлении. Их двое, вообще-то, вторую, вроде, Карина зовут, высокая такая, темноволосая и не очень улыбчивая. Но у них какие-то смены, в общем, не поймешь: кто – когда, видимо, чтобы «клиенты», вроде меня, к не привыкали, а воспринимали их как обслугу, только. Психологически верно.

– Пожалуйста, Святослав Сергеевич.

– Спасибо.

– Душевные вы вчера песни пели! Война будет?

– Будет, милая, будет.

– Скоро?

– Уже скоро. – она тяжело вздохнула и выскочила из столовой. Завтрак был обильный, на таком