В поисках Библии. Тайны древних манускриптов - Лео Дойель

Семейные письма, подобные этим, столь личные и столь непосредственные, как бы возвращают этих людей к жизни через бездну веков. Когда в такую семью приходит смерть, мы глубоко сочувствуем их человеческой драме, их безысходному горю, хотя, разумеется, при смерти близкого родственника характеры людей мот проявляться по-разному. Вот пример сурового выговора, сделанного одним «добрым самаритянином» двум бессердечным братьям: «Я очень удивлен тем, что вы так бесчувственно уехали, не взяв с собой тело своего брата: вы забрали все, что он имел, и после этого уехали. Отсюда я вижу, что вы приезжали не ради покойного, но ради его имущества». Вряд ли что-нибудь может превзойти по силе сопереживания и здравому смыслу следующее письмо: «Ирена к Таоннофису и Филону, с приветом. Я горевала и плакала по благословенному так же, как прежде. — по Дидиму; я совершила все, что подобает в таких случаях, и точно так же поступили все мои домочадцы: Эпафродит, Термуфион, Филион, Аполлоний и Планра. Но разве можем мы что-либо изменить? Поэтому утешьтесь. Желаю вам счастья».

Такой стоической силы духа явно недостает другому письму, которое выражает соболезнования иного рода: «…что ты страдал, как праматерь Ева, как Мария; и, пока жив Бог, о мой господин, ни одной праведной женщине и ни одной грешнице не пришлось выстрадать столько, сколько страдал ты; и, однако, грехи твои суть ничто. Но будем славить Господа нашего, ибо это Он дает и Он берет к себе; но будем молить Бога, чтобы Он дал им упокоение и удостоил тебя блаженства с ними в раю, когда Он станет судить души человеческие, ибо пришли они в лоно Авраама, и Исаака, и Иакова. И вот увещеваю я тебя, мой господин, не держать горя в душе своей и не разрушать своего счастья, но молить Бога о ниспослании тебе Его благословения, ибо у Бога есть много всяких даров и Он может вернуть скорбящим хорошее расположение духа, если они жаждут получить благословение от Него; и мы уповаем, что Господь через это горе ниспошлет радость тебе и господину, твоему брату…»

Сравнение языческого письма и второго, куда более многословного, отражающего появившееся к тому времени христианское мировоззрение, показывает коренные изменения, происшедшие в греко-римском Египте. Поистине конец был уже близок.

Папирусы неизмеримо углубили понимание историками, не говоря уже о палеографах, филологах и теологах, жизни эллинистического и римского Египта. Эпоха эллинизма долгое время оставалась в полном забвении, занимая незавидное положение между сверкнувшей ярким метеором карьерой Александра и появлением римских цезарей. Со времени заката фараонов о Египте было известно мало, за исключением нескольких упоминаний у Геродота (жившего до Александра Великого), а также у Страбона, Диодора Сицилийского и Плутарха. Почти все, что мы сегодня знаем, было собрано нами по крупицам из этих вновь обретенных документов.

Папирусы греко-римского Египта начиная с последней четверти XIX в. вызывали огромный интерес, и уже плохо осознавался тот факт, что эти документы, в конце концов, были оставлены чужеземными пришельцами, причем поздними. В представлении широкой публики папирология с ее профессурой, международными конгрессами, научными журналами, методологическими трактатами и специальными коллекциями занимается почти исключительно текстами на классических языках. Однако папирусы на греческом и латинском языках составляют лишь небольшую часть многоязычных свидетельств культурной жизни Египта на протяжении более пяти тысяч лет. Наряду с греческими и иногда латинскими текстами были найдены папирусы, написанные на арамейском, древнееврейском, пехлеви (среднеперсидском), сирийском, ливийском, многих малоазиатских, коптском, эфиопском и арабском языках. Одной из диковинок были обрывки готских текстов — возможно, самые ранние существующие образцы германской письменности, которые подтверждают предание о том, что римляне использовали на Ниле солдат-варваров с севера, — факт, известный читателям романа Чарлза Кингсли «Ипатия».

Однако к тому времени, когда появились все эти документы, великая цивилизация Египта процветала уже около трех тысячелетий. И в обширном наследии, оставленном Египтом, далеко не последнее место занимает папирус как материал. Использование папируса для письма было египетским нововведением, и папирус изготовлялся из местного египетского растения. Мы не знаем точной даты, когда начали использовать для этой цели папирус, но произошло это еще в эпоху додинастического Египта, примерно в 3100 г. до н. э.

Обитатели берегов Нила были, следовательно, грамотны все это время, гораздо дольше, чем любой другой народ, исключая, может быть, шумеров Месопотамии. В отличие от месопотамской египетская письменная культура оставалась фактически неизменной и в христианскую эпоху и закончилась только с приходом арабов и с постепенным отмиранием древних систем письма, рисуночной иероглифики и ее скорописных разновидностей — иератического и демотического письма. Однако коптский язык, последняя форма коренного египетского языка, просуществовал до XVII в. и все еще используется сегодня в обрядах коптской христианской церкви.

Фрагменты арамейского (справа), сирийского (вверху слева) и древнееврейского (внизу слева) папирусов, найденных в Египте. Таковы многоязычные свидетельства культурного разнообразия и политических судеб Нильской долины, климат которой способствовал сохранению не только египетских по происхождению документов.

Имя «Птолемей» в демотической (скорописной) и иероглифической передаче

Как только копты восприняли модифицированный греческий алфавит, они быстро утратили навык чтения и письма с использованием древней письменности. Сохранились только самые смутные представления о значении этих странных символов. К сожалению, даже и эти представления оказались окончательно запутанными в описаниях классических авторов, которые, начиная с Платона и Фалеса, отражали непомерное уважение греков к почти сверхъестественной, по их представлениям, мудрости египтян. Утерян был ключ к многочисленным надписям на руинах храмов и обелисках. Утрачена была вся, до последнего памятника, древнеегипетская литература. Скептики даже сомневались в том, что египетское письмо, если не принимать во внимание религиозные заклинания, вообще использовалось в каких-либо целях, кроме чисто утилитарных. То, что Египет имел литературу в современном смысле этого слова, литературу удивительной жизненности, духовной силы и разнообразия, казалось немыслимым еще двести лет назад.