История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта - Филипп-Поль де Сегюр

Кроме того, популярность этой большой экспедиции была очень велика; ее успех не вызывал сомнений, она представлялась лишь военным маршем до Петербурга и Москвы. Вероятно, это будет последнее усилие, после чего его войны закончатся. Всякий раскаялся бы, упустив эту возможность; он расстроился бы, услышав славные рассказы участников. Новые победы заставляют состариться все вчерашние! А кто хотел бы состариться?

В самом деле, когда пламя войны всячески разжигается, как можно ее избежать? Воображение рисует сцены будущих военных действий, которые не оставляют равнодушным; сам Наполеон будет командовать; если в другом месте командует другой командир, то достигнутый вместе с ним успех будет чем-то чуждым в отношении Наполеона, от которого тем не менее зависит слава, богатство, буквально всё; поэтому было совершенно ясно, что именно он распределяет блага среди тех, чья слава тождественна его славе, и не столь щедро награждает за подвиги, совершенные не под его началом. Стало быть, обязательно служить в армии, которой он командует, — отсюда страстное желание молодых и старых заполнить ее ряды. Какой правитель в истории имел так много средств влияния? Нет таких надежд, которым он не мог бы польстить, желаний, которые он не мог бы вызвать и удовлетворить.

Наконец, мы любили его как товарища и соратника, как правителя, ведущего нас к славе. Удивление и восхищение, вызываемые им, льстили нашему себялюбию.

Что касается молодой элиты, которая в те времена славы заполняла наши лагеря, то ее энтузиазм был естественным. Были ли среди нас такие, которые в молодости не вдохновлялись описаниями воинственных подвигов древних и наших предков? Разве в ту пору все мы не хотели стать героями, чью настоящую или воображаемую историю мы читали? Если в это время энтузиазма картины прошлого неожиданно возникали перед нами, если наши глаза вместо книг видели, как происходят подобные чудеса, если мы чувствовали, что поле действия находится в пределах нашей досягаемости и мы можем быть рядом с теми храбрыми паладинами, чьи полные приключений жизни и блестящая слава являются предметами зависти для нашего юного и живого воображения, то кто бы из нас колебался? Кто бы не ринулся вперед, полный радости и надежды, презрев гнусный и постыдный покой?

Такими были подрастающие поколения той эпохи, в которую каждый мог проявить честолюбие! Эпохи опьянения и процветания, когда каждый французский солдат, господин по праву победы, считал себя выше дворянина или даже правителя, чьи земли он проходил! Ему казалось, что все короли Европы правят исключительно с позволения его правителя и его воинов.

Бывало так, что привычка удерживала одних, внушала отвращение другим во время лагерной службы, новизна вызывала желание завоевать славу, но всё двигалось благодаря соперничеству. В общем, верили в предводителя, которому всегда сопутствовала удача, и надеялись на скорую победу, которая окончит войну одним ударом и вернет нас к домашним очагам; для всей армии Наполеона война часто была не более чем единственной битвой, или коротким, блестящим путешествием.

Теперь они готовились вести такую войну на краю Европы, где европейские армии никогда не бывали. Они собирались соорудить геркулесовы столпы. Величие предприятия: выступление всей союзной Европы, впечатляющая военная машина — армия численностью 400 тысяч пехотинцев, 80 тысяч лошадей.

Состав армии был хорошим, а каждая хорошая армия хочет воевать.

Наполеон, довольный своими приготовлениями к войне, выпустил декларацию: «Солдаты! Вторая Польская война начата. Первая закончилась во Фридланде и Тильзите. В Тильзите Россия поклялась в вечном союзе с Францией и клялась вести войну с Англией. Теперь она нарушает свою клятву. Она не хочет дать никакого объяснения своего странного поведения, пока французские орлы не перейдут обратно через Рейн, оставляя наших союзников на ее волю. Рок влечет за собой Россию: ее судьбы должны свершиться. Считает ли она нас выродившимися? Разве мы уже не солдаты Аустерлица? Она нас ставит перед выбором: бесчестье или война. Выбор не может вызвать сомнений. Итак, вперед, перейдем через Неман, внесем войну на ее территорию! Вторая Польская война будет славной для французского оружия, как и первая. Но мир, который мы заключим, будет обеспечен и положит конец гибельному влиянию, которое Россия уже пятьдесят лет оказывает на дела Европы».

Этот тон, в то время казавшийся пророческим, придавал экспедиции почти мифический характер. Позволительно было взывать к Судьбе и верить в ее силу, когда земная судьба столь многих человеческих существ и столь великая слава вверялись ее милости.

Император Александр также выступил перед своей армией, но в совершенно другой манере. Различия между двумя нациями, двумя правителями и их положениями видны в этих прокламациях. В самом деле, прокламация обороняющейся стороны не приукрашена и умеренна, а другая полна отваги и уверенности в победе. Первая ищет поддержки в религии, вторая в роке, одна — в любви к своей родине, другая — в любви к славе; но ни одна не говорит об освобождении Польши, что являлось настоящей причиной конфликта.

Мы шли на восток, наш левый фланг двигался на север, а правый фланг — на юг. Справа от нас Волынь призывала нас в своих молитвах; в центре были Вильна, Минск, вся Литва и Самогития; перед нашим левым флангом Курляндия и Ливония молча ждали своей участи.

Армия Александра, состоявшая из 300 000 солдат, держала эти провинции в страхе. Наполеон вел наблюдение с берегов Вислы, из Дрездена, из самого Парижа. Он установил, что центр русской армии под командованием Барклая занял позиции от Вильны и Ковно до Лиды и Гродно, упираясь справа в Вилию, а слева в Неман.

Эта река защищает русский фронт своим изгибом, который она делает от Гродно до Ковно; только между этими двумя городами Неман, устремляясь на север, пересекает линию нашей атаки, и служит границей Литвы. Перед тем как достичь Гродно и после Ковно она течет на запад.

К югу от Гродно расположился Багратион с 65 тысячами солдат, к северу от Ковно — Витгенштейн с 26 тысячами солдат.

Между тем другая армия численностью 50 тысяч солдат, называемая резервом, собралась в Волыни, чтобы держать эту область под контролем и наблюдать за Шварценбергом; ею командовал Тормасов; Бухарестский договор позволял Чичагову и наибольшей части армии в Молдавии присоединиться к ней.

Александр и его военный министр Барклай-де-Толли командовали всеми вооруженными силами. Они были разделены на три армии: 1-ю Западную под командованием Барклая, 2-ю Западную под командованием Багратиона и резервную армию под командованием Тормасова. Были сформированы два других корпуса: один в Мозыре, в окрестностях Бобруйска, другой в Риге и Динабурге. Резервы стояли в Вильне и Свенцянах. Кроме того, большой укрепленный лагерь был построен перед Дриссой, в изгибе Двины.

Французский император считал, что эта позиция за Неманом не являлась ни наступательной, ни оборонительной и что русская армия в лучшем случае была способна организовать отступление; что эта армия, будучи разбросана на большом пространстве протяженностью в шестьдесят лье, может быть застигнута врасплох и рассеяна, что впоследствии и произошло.