Распутник - Грэм Грин
Шрифт:
Интервал:
Гадостей не говорил и не делал не гадостей он,
на которую он возразил как бы от имени самого Карла: «Лишь за слова отвечаю; дела совершают министры». Еще один случай подобного — скорее лестного королю, чем оскорбительного для него — шутовства описан Хирном.
«Король Карл II, герцог Йорк, герцог Монмут, Лорендайн и лейб-медик Фрезье, собравшись вместе, были по требованию короля описаны также присутствующим Рочестером в шутливом экспромте:
Монмут — ключарь дворцовых тайн,
Неотразимый Лорендайн,
Фрезье — святой целитель,
А также тут как тут
Сам Йорк — придворный шут,
И мудрый наш правитель».
Из цикла «Лондон и Вестминстер»[41]
Смысл шутки Хирн раскрывает в подстрочных примечаниях, согласно которым Монмут был «круглым идиотом», Лорендайн — «уродцем и калекой», Фрезье — «явным шарлатаном», герцог Йорк «отличался всегдашней угрюмостью», а король — «небрежением делами государства». А в фольклорной антологии XVIII века находим стишок, приписываемый Рочестеру. В нем и впрямь есть нечто простонародное; Рочестер из Эддербери умел писать и так:
Подпись под портретом короля Карла II:
Джон Робертс я, мастеровой,
А перед вами мой герой —
Хозяин моего хозяина
Король английский Карл Второй.
В книге, озаглавленной «Письма Уоллера Сент-Эвремону», описана сценка, в которой остроумие Рочестера искрится максимальным для такого желчного человека дружелюбием, побуждая Карла Стюарта перейти от усталой ярости к бесшабашному веселью. Конечно, аутентичность писем Уоллера более чем сомнительна, однако это далеко не обязательно означает, что история выдумана от начала до конца; в иных словечках и целых предложениях чувствуется самый настоящий Рочестер.
Прошлым вечером я ужинал у лорда Рочестера в весьма изысканной компании; в таком обществе он, как правило, стремится не столько блеснуть умом, сколько проявить свое обаяние; ведет он себя при этом несколько церемонно, но сама эта сдержанность способна очаровать сильнее, чем бурные проявления таланта со стороны его собеседников… Приятная атмосфера царила на протяжении всей трапезы — и не омрачилась, даже когда, ближе к концу ужина, внезапно появился король. «Что-то его рассердило, раз уж он здесь, — вполголоса заметил Рочестер. — Он оказывает мне подобную честь только в крайнем раздражении».
Процитируем по книге якобы воспоследовавший диалог:
Король:
Какого черта я сюда приперся?
И как дошел? Рабы украли плащ.
Мне не в чем оказалось выйти из дому.
Рочестер:
Рабы — глупцы. Плащ — вещь необходимая.
А нездоровье Вашего Величества,
Случись оно, ударит и по ним.
Король:
Апчхи!.. Я зол.
Рочестер:
А я, напротив, рад.
Такой сюрприз! Я ненавижу скуку.
Такая честь! И Вы ведь никогда…
Король:
На неискоренимое злодейство
Мои способны подданные…
Рочестер:
Сир!
Позвольте возразить как патриоту…
Король:
А королем будь, ты бы возразил?
Рочестер:
Будь королем, я и не стал бы править!
Король:
Как так?
Рочестер:
Я бы Рочестера призвал
И передал ему бразды правленья.
Король:
От скромности Рочестер не умрет!
Рочестер:
Сир, Вашему я следую примеру…
А у меня под властью расцвели б
Две главных добродетели земные.
Король:
Догадываюсь… Но какие все же?
Рочестер:
Повальным стало пьянство б, свальным — грех.
Король:
Сир, в сущности, я только так и правлю.
Рочестер:
Развеселится мир в единый миг,
А значит, воцарится добродетель!
Епископ Солсберийский подтвердит.
Король:
Он нынче ночью умер… На сию
Вакансию ты тоже претендуешь?
Рочестер:
С одним условьем: службу не служить
В январский предпоследний день и в майский
Предпредпоследний…[42]
Король:
Странные условья.
Еще я понимаю про январь —
Прискорбный день, — а вот про май…
Рочестер:
Поверьте,
Прискорбным станет тоже.
Король:
Это слишком!
Рочестер:
Поверьте, сир, я дело говорю!
Такую дату праздновать не в церкви,
А там, где добродетели двойной
Воздать возможно блудом и пианством!
Король:
Воистину счастливый человек!
Рочестер, друг мой, будь я трижды проклят,
Когда б я не завидовал тебе!
Отметим здесь чисто рочестеровское: «Я ненавижу скуку».
Тот факт, что король самое меньшее однажды нанес визит Рочестеру и «изрядно повеселился» у него, общеизвестен. В феврале 1677 года лорда Бекингема вместе с Солсбери, Шефтсбери и Уортоном заточили в Тауэр. Они требовали, чтобы парламент был более чем на год распущен по королевскому указу, и, когда это требование было отвергнуто, отказались извиниться перед королем и обеими палатами. Это была весьма несимпатичная история. Король Франции Людовик, тайный союзник Карла, подкупил Бекингема и Шефтсбери ради того, чтобы они добились роспуска парламента, с трибуны которого лорд-казначей Денби пообещал королю изыскать необходимые средства в том случае, если тот полностью порвет с французами. Карл, сидя на двух стульях, без малейшего удовольствия наблюдал за тем, как его же собственный министр отправляет в темницу его друзей-аристократов. Стрелка компаса не может указывать сразу в две стороны. Как следствие этого, король созвал остатки «развеселой шайки-лейки», и 2 августа У. Фолл написал сэру Ральфу Вернею, бывшему наставнику Рочестера:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!