Не в силах сопротивляться - Кристи Голд

– Спасибо за очередной потрясающий обед. – Жаль только, пришлось провести его в одиночестве. Снова.

Кира прошла мимо бассейна к воротам, ведущим на личный пляж. Луна была не полной, как тогда, во время их импровизированного круиза, но светила достаточно сильно. Кире не пришлось далеко идти, чтобы увидеть силуэт мужчины, сидящего на песке и обхватившего колени руками.

Скинув сандалии около большого камня, Кира направилась к нему, и чем ближе она подходила, тем лучше был виден его профиль. «Красавец богач», – была ее первая мысль. «Он взволнован, но непреклонен», – подумала она через секунду. Тарек был погружен в размышления, и ей даже не хотелось его тревожить. Но она должна была собрать информацию, от которой зависело их с ребенком будущее, и тянуть больше было нельзя. Слишком долго она выбирала время, боясь, как он отреагирует на новость. У него явно были способности к воспитанию детей, и это ее одновременно удивляло и радовало.

Через пару минут Кира уселась рядом с ним и притянула колени к груди.

– Ты сегодня какой-то задумчивый.

– Я все размышлял над твоими словами о Жасмин.

О некоторых словах Кира жалела, но не обо всех.

– Тарек, я не хотела навязываться.

Его мысли явно витали где-то далеко, и он ответил не сразу.

– Она очень общительная девочка, по натуре свободолюбивая. Весь день бегает. – Он улыбнулся. – А еще она прекрасный рассказчик. Я иногда слушаю только ее голос. Этой девочке как будто плевать на все невзгоды, свалившиеся на нее.

Киру глубоко тронула нежность в его голосе.

– Дети легко приспосабливаются. Нужно только, чтобы их любили.

На лице Тарека показалась печаль.

– Наверное, ей лучше подойдет другая семья, с мамой и папой.

«Мы могли бы стать такой семьей», – чуть не сказала она, но вовремя остановилась.

– Тарек, ты в себя не веришь. В тебе есть и сострадание, и способность любить.

Он посмотрел на нее и взял за руку.

– Я искренне рад твоей вере в меня, но, боюсь, я не способен на настоящие чувства. Вряд ли это изменится.

Она положила голову ему на плечо.

– Уже изменилось. Ты с такой теплотой рассказывал о Жасмин! Чувства всегда в тебе были, просто ты боишься их выражать. Очень жаль, что когда-то тебе причинили боль…

Он молчал и только поглаживал пальцем ее запястье.

– Тепло сегодня.

Ладно, поговорим о погоде, раз это его успокаивает.

– Да, чудесный вечер. Легкий ветерок как нельзя кстати.

Тарек вдруг откинулся на песок, увлекая за собой Киру, и страстно ее поцеловал. Нужно было его остановить, сказать о ребенке, нужно было выразить протест, когда он залез ей под майку и обхватил руками ее нежную грудь!

– Тарек, нам правда нужно поговорить, – через силу произнесла она, когда он перешел к ее шее.

– Потом, – пробормотал он.

«Потом», конечно, было заманчивым предложением, особенно если учесть, что Тарек уже расстегнул молнию на ее шортах. «Совсем потом», – решила она, когда ее шорты были сняты вместе с трусиками. У нее не нашлось сил для малейшего возражения, когда он навис над ней, аккуратно раздвинул ее ноги и стал целовать живот, опускаясь все ниже и ниже.

И вот она лежит на песке, а Тарек колдует своим волшебным языком у нее между ног. От удовольствия она словно в небе парила. Предчувствуя оргазм, ей захотелось кричать, но, слава богу, она ограничилась лишь долгим стоном. Ничего более приятного у нее еще не было.

Тарек снял с себя белую рубашку и расстелил ее на песке.

– Ложись, – сказал он, снимая брюки и нижнее белье.

Кира растянулась на самодельном покрывале, и Тарек вошел в нее. Не отрывая от нее глаз, он двигался медленно, как будто дразнил ее.

Ей нравилось чувствовать на себе его вес, слушать его дыхание, которое становилось все более прерывистым. Она любила все мощные толчки его тела, грубые сексуальные слова, которые он шептал ей на ухо. Она любила… его. В какой момент это произошло? Почему она позволила себе расслабиться? Оказалось, что под маской прагматичного бизнесмена скрывался заботливый, внимательный мужчина.

Обессилев, Тарек лег на нее, и она, обняв его, наслаждалась тяжестью его тела. Потом он перекатился на спину, закрыв глаза рукой. Какое-то время они лежали под покровом звезд и слушали шум волн. Как бы ей хотелось, чтобы время остановилось и не существовало ничего, кроме этих потрясающих мгновений… Но тайна, которую она хранила и должна была ему открыть, все сильнее ее тяготила.

Тарек повернулся на бок, нависнув над ней, и улыбнулся:

– Ты самая необыкновенная женщина в моей жизни.

Она засмеялась:

– Сначала на палубе, потом на пляже… Начинаю подозревать себя в эксгибиционизме!

– Ты смелее, чем думаешь.

Но недостаточно, чтобы сказать правду.

– До тебя я ничем подобным не занималась. И вообще, ты мой второй мужчина.

Он посмотрел на нее с удивлением и удовольствием.

– Для меня это честь. А ты – первая женщина в моей жизни, которой я безоговорочно верю.

Секрет, который она должна была ему раскрыть, лежал камнем на сердце. Если рассказать его сейчас, волшебное послевкусие секса разрушится. И когда он ласково поцеловал ее снова, она решила подождать до завтра. После того как Тарек узнает, что все это время она ему лгала, возможно, настанет пора попрощаться с ним.

– Ты еще не сказала ему, cara mia!

Кира лежала на гигантской кровати Тарека и разговаривала по телефону, мысленно проклиная себя за то, что так и не позвонила Елене узнать, как дела во дворце.

– Нет. Еще не настал подходящий момент.

– Ты там уже три недели.

Кира смутилась:

– Мы по уши заняты подготовкой к открытию.

Осталось меньше месяца.

– Я так полагаю, беременность уже начинает проявляться?

Елена была права: живот у нее действительно немного округлился. Если Тарек что-то замечал, то не подавал виду. Ведь ела Кира за двоих, а без одежды он ее видел не раз и не два.

– Если не знать, то не догадаешься. Я скоро ему расскажу, обещаю. В крайнем случае перед вылетом в Баджул на следующей неделе.

– Непременно! А теперь хочу тебя спросить. Ты, случайно, не знаешь, как звали мать Тарека?

– Честно говоря, нет. А что?

– Один мой давний приятель был знаком с женщиной по фамилии Азмар.

– Она была из Марокко?

– Да.

– Странно. Вряд ли это одна и та же женщина. Но мир тесен.