Там, где свобода... - Кеннет Дж. Харви

— Я пришел повидать Гилберта… — Он не знал фамилии Гилберта. Запнулся и замолчал.

— Гилберт? Это фамилия?

— Нет. Имя. Поступил несколько дней назад.

Ничего другого ей не требовалось. Женщина привыкла иметь дело с обрывочными сведениями. Она стала печатать на компьютере.

— Гилберт, — повторила она, глядя на экран. — Гилберт Малони?

Он кивнул. Точно. Гилберт называл ему свою фамилию.

— Да.

Женщина снова посмотрела на экран.

— Мистер Малони не принимает посетителей.

— Нет?

— Нет.

— А когда можно будет его увидеть?

— Вы родственник?

Он не хотел отвечать на этот вопрос. Он хотел сказать ей: я не знал даже его фамилии. Так кто я, по-вашему?

— Родственник? — снова спросила сестра.

— Нет, — неохотно признался он. Друг. Родственник. Какая разница? Лучше друг, чем родственник.

— Мистер Малони не принимает посетителей.

Он не уходил. Ему хотелось еще кое-что спросить. Мистер Малони не принимает посетителей или мистеру Малони запрещено принимать посетителей? Это разные вещи. Кто так решил? Гилберт? Нет. Но звучало, как будто он.

У мистера Малони нет времени для приема посетителей. Занятой, занятой человек. Порет чушь и размазывает по стенам собственное дерьмо. Он повидал таких, когда сам был там. Двадцать дней. Психиатрическая экспертиза.

Он посмотрел на охранника. Чтобы проверить, есть ли у того оружие. Оружия не было.

— Когда я смогу его увидеть? — спросил он женщину.

— Я не знаю, сэр, — вытаращилась она.

Сэр.

Он оглянулся на охранника. Потом снова перевел взгляд на женщину.

— У меня его вещи.

— Вы можете оставить вещи мистера Малони здесь.

— Он их получит?

— По усмотрению его врача.

Он взглянул на экран компьютера. На экране ничего не отображалось. Наверное, это был специальный экран. Посетители не могли ничего на нем разглядеть. Секретная информация.

Заслышав какой-то звук позади, он обернулся. Охранник встал со стула и стоял, сунув большие пальцы рук за шлицы своих штанов. Это было смешно.

— Не смеши меня, — пробормотал он, обращаясь к охраннику.

Но вряд ли тот смог расслышать его слова. Просто в упор посмотрел на него. Его лицо не изменилось. Оно никогда не менялось. Работа. Минута за минутой. День за днем. Неделя за неделей. Так он жил. В своей голове. В своем теле. В своем доме.

Рядом с охранником была дверь, ведущая во внутренние помещения. Она зажужжала, и кто-то вышел. Мужчина в обычной одежде. Костюм и галстук. В руке папка. Дверь оставалась открытой. Он смог бы проскочить. Если бы попытался сделать это немедленно.

Мужчина прошел прямо к выходу. Вышел на улицу. Сбежал по ступенькам. Пошел дальше, навстречу жаркому солнечному дню, погружаясь в жаркий солнечный день.

Автоматическая дверь со щелчком захлопнулась.

— Почему вы его не остановите?

Охранник не расслышал. Хотя и посмотрел в его сторону. Дабы убедиться, что от его внимания ничего не ускользнуло.

— Значит, я не могу его повидать? — спросил он у женщины.

— Мне очень жаль. Не сейчас. То есть не сегодня.

Он повернулся и вышел. За дверью он попятился, глядя на окна. Чем дальше пятился, тем больше окон охватывал взглядом. Больше и больше стеклянных клеток. Пять этажей. Все одинаковые. У некоторых окон стояли люди. Металлическая сетка в стекле. Безосколочное стекло.

Ему показалось, что он услышал крик. Или смех. Что было одно и то же.

Что могло случиться с Гилбертом?

Он пошел в тюрьму навестить Рэнди. Рэнди уже перевели из одиночки. В ожидании суда. Охранник, который был с ними в комнате, задавал вопросы. Спросил, как дела. Как жизнь. Это был славный парень. Этот охранник. Он был таким всегда. Это был не просто охранник.

Женщина в приемнике молча взяла у него коробку. Она стала проверять кисти. Гнула их, будто хотела сломать. Осматривала концы. Трогала их кончиком пальца. Потом оглянулась на мужчину, который стоял позади. На мужчину, который наблюдал за ней. Кисти она отложила в сторону.

— Ими можно пользоваться только под присмотром, — сказала она. — Они полежат у нас. — Затем она открыла тюбики с краской. Выдавила немного краски. Понюхала. Ему показалось, что она сейчас лизнет краску языком. Потом она пропустила всю коробку через рентген.

Коробка лежала на столе между ним и Рэнди.

— Что в коробке? — спросил Рэнди. — Пирог с напильником?

— Нет.

— Пирог со стриптизершей-лилипуткой?

С одного бока коробка была измазана красной краской. Там, где женщина вытерла об нее краску со своих пальцев.

Рэнди увидел краску, и его лицо изменилось.

— Что там? — И Рэнди произнес его имя так, будто сквозь сжатые зубы.

— Твои художественные принадлежности.

Ну и слова. Художественные принадлежности. Он чувствовал, что говорит глупость.

— Ты рехнулся. — Рэнди подался вперед, навалившись на стол. — Ты убить меня хочешь?

Он засмеялся. Это прозвучало смешно. Губы слегка онемели. Нужно ли было смеяться?

— Забери обратно. — Рэнди толкнул коробку кулаком. Как будто хотел побить ее. На полном серьезе. Краски загремели внутри.

Его левый глаз ослеп. Он посмотрел на охранника.

— Какого хрена ты там делал?

— Где? — Он перестал чувствовать левое ухо. Ухо исчезло. Как будто его вовсе не было. Как будто оно отвалилось.

— В кладовке.

— Гилберт, — сказал он. Ничего другого не пришло в голову. Исчезла левая рука. Левая нога.

Рэнди выпрямился. Шумно заерзал.

Он посмотрел на охранника. Тем глазом, что видел.

Рэнди расслабился. Как будто решил не обращать внимания. Будто ему стало все равно. Он все понял. Как это случилось. Открытие.

— Как там Гилберт?

— Уотерфорд.

Рэнди улыбнулся. Покачал головой. Хохотнул. Затем его глаза потемнели. И он снова издал смешок. На этот раз в нос. Нервный смешок. Обеспокоенный. Челюсть сдвинулась на сторону. Глаза остекленели. Он ударил кулаками по столу. И снова улыбнулся.

Он был весь мокрый от пота. Скользкий. Исчезла правая нога. А не только левая. Он оперся ладонями о стол, но тут отказала правая рука, и ладонь соскользнула. Он чуть не грохнулся со стула.

— Ого, — сказал Рэнди, поднимаясь и хватая его.