Эмоциональный интеллект. Как разум общается с чувствами - Борис Лемберг

Кристман расширил полученные данные на самые ранние воспоминания детства. Каждый из нас в той или иной степени забывает, что было с ним в раннем детстве, и никто не может вспомнить события из младенчества. Эта способность вспоминать события лишь с определенного возраста условно называется детской амнезией. Но исследование Кристмана предполагает, что смешаннорукие люди могут вспомнить немного более ранние события детства, чем чистые правши.

Еще двадцать лет назад Кристман понял, что в возрасте четырех – пяти лет происходят две вещи: мозолистое тело – сплетение нервных волокон, которое соединяет оба полушария мозга – начинает становиться функциональным, а детская амнезия уходит. Но на тот момент его догадка подкреплялась всего лишь одним доказательством (наблюдением за собой и своей женой), а это могло быть просто совпадением. Поэтому он пока просто написал эту идею на листке бумаги и прикрепил к стене.

Шесть лет спустя к Кристману зашел другой психолог, Эндель Талвинг, и представил своему другу исследование, которое показывало, что так называемые семантические воспоминания, то есть воспоминания об именах, датах и фактах, хранятся в левом полушарии и из него же извлекаются, когда мы вспоминаем чье-то имя или нужную дату. Но эпизодические воспоминания – те, что касаются воспоминаний о раннем детстве или других событиях – зашифровываются в левом полушарии, а отыскиваются в правом. И как раз это стало для Кристмана веским доказательством, что именно оба полушария вовлечены в эпизодическую память, а значит, должна быть и коммуникация между полушариями. И эта коммуникация должна происходить в мозолистом теле, которое, как мы помним, соединяет полушария.

Другое доказательство, что мозолистое тело исполняет ключевую роль в эпизодической памяти, получено от пациентов с расщепленным мозгом, у которых мозолистое тело было вырезано в качестве последней меры лечения эпилепсии. Исследование психолога Алисы Кронин-Голомб доказало, что эти пациенты теряли в эпизодических воспоминаниях.

Однако прежде чем браться за детскую амнезию, Кристман и его коллеги начали изучать эпизодическую память у смешанноруких взрослых. Помимо прочего они обнаружили, что смешаннорукие взрослые меньше склонны к ложным воспоминаниям, чем правши (установить это помог уже не единожды описанный в нашей книге тест со словами, из которых участник эксперимента запоминает даже те, которые не были сказаны)[22].

В дальнейших исследованиях Кристман вернулся к вопросу, который с самого начала вдохновил его на изучение данной темы: действительно ли смешаннорукие взрослые, у которых сильнее взаимодействия между полушариями, также имеют наиболее ранние воспоминания детства?

Для ответа на этот вопрос он отобрал сто студентов, из которых тридцать семь были смешаннорукими и шестьдесят три – правшами. Студенты написали по две истории из раннего детства. И что интересно: для чистоты эксперимента Кристман намеренно не просил их писать самые ранние воспоминания, он просил просто ранние воспоминания. Одна история, предназначенная измерить эпизодическую память, рассказывала о некоем произошедшем с участниками эксперимента случае, который они помнили. Другая, призванная оценить семантическую память, – о чем-то, что они узнавали от родителей или других людей.

На этом месте у каждого, кто читает описание исследования, возникает естественный вопрос: «А как он узнал, точны ли были эти истории? Может, студенты в чем-то ошибались, может, неверно описывали события, или давно забыли имена, и уж тем более они могли напутать с собственным возрастом». Как раз для предотвращения подобных сомнений Кристман связался с родителями студентов, чтобы проверить, насколько верны были рассказанные ими истории и когда они произошли. Истории были не типа: «Мы ходили в кино в воскресение», а более знаковые – вроде поездки в Диснейленд, переезда в новый дом, свадьбы родственников.

Оказалось, что у смешанноруких воспоминания о лично пережитых событиях были более ранними (в среднем с пяти лет двух месяцев), чем у правшей (в среднем с шести лет). Что же касается чего-то услышанного или рассказанного, то в среднем смешаннорукие помнят такие вещи с двух с половиной лет, в то время как правши – с трех лет и трех месяцев. Разница налицо! Однако Кристман делает оговорку: в ранних воспоминаниях граница между тем, что мы лично пережили, и тем, что нам сказали другие, нечетка. Поэтому он подозревает, что даже услышанные истории могут относится к эпизодической памяти (то есть быть реально пережитыми).

Работу Кристмана высоко оценил нейропсихолог Джозеф Хеллидж из Южнокалифорнийского университета, который изучает мозговую специализацию полушарий и их взаимодействие. Хеллидж подтверждает разумность довода, что у смешанноруких взаимодействие между полушариями развито лучше и что этот фактор связан с лучшей эпизодической памятью, которая, в свою очередь, включает более ранние воспоминания детства. По его мнению, самое интересное и ценное в работе Кристмана – это сам способ, которым он проводил исследование, ведь этот способ помог восстановить логические цепи между оторванными друг от друга воспоминаниями, восстановить связь событий. Читатель, интересующийся наукой и ее практическим применением в своей собственной жизни, может использовать этот метод, чтобы восстановить забытую последовательность событий. Не обязательно только из далекого прошлого.

У вас, как и у каждого, есть знакомые среднего возраста и старше. Как по-вашему, что они ответят, если вы спросите, что они думают о своих умственных мощностях? Ответ довольно просто предсказать: они (не все, но большинство) начнут жаловаться, что голова у них уже не та, мозг работает не так быстро, как раньше, они не могут сосредоточиться, постоянно забывают имена, названия, даты и пр. Как вы считаете, есть ли во всем сказанном рациональное зерно? На самом деле, оно там есть. Некоторые из этих жалоб отражают реальные снижения функции мозга, которые начинаются со среднего возраста. Но в целом «проблемы с головой» сильно преувеличены – причем как анекдотами, так и некоторыми сомнительными данными.

Прежде всего, вопреки своей репутации более медленной и унылой версии молодого мозга, зрелый мозг не только сохраняет многие из способностей молодого, но и приобретает некоторые новые. Взрослый мозг словно способен к перепрограммированию: он настраивается на новый возраст, по сути, на принципиально новый этап жизни, включая в него бесценный опыт прошедших десятилетий жизни. Сознание средних лет – менее невротическое, более спокойное и приспособленное к различению социальных ситуаций. Более того, нередко встречаются люди, которые с середины жизни даже улучшают свои мыслительные и познавательные способности.

Когнитивный нейропсихолог Патрисия Рейтер-Лоренц, профессор Мичиганского университета, которая занимается вопросами сознания в среднем возрасте, утверждает, что зрелый мозг имеет устойчивый потенциал для гибкости, перестройки и сохранения мощностей. Простыми словами: сознание средних лет ни в коем случае нельзя назвать косным, слабым, обессиленным.